…Впечатывая в землю подкованные копыта, кони неслись во всю прыть, подстёгиваемые кнутами и окриками. Тройка в белой поневе с красными и золотыми узорами вырвалась вперёд, возница в бело-красной колеснице без устали стегал разгорячённых животных, часто оглядывался и норовил вывести свою повозку к самому краю предназначенной ему беговой дорожки. Сейчас дорожки уже не имели значения, но возница стремился перекрыть возможность его обогнать. Томирис затаила дыхание, следя как на втором круге зелёная колесница Дардана медленно настигает бело-красную соперницу. Дардан Сварлинский шёл почти вровень с двумя остальными соперниками, те так близко поджимали его с боков, что казалось ещё немного и все они просто сцепятся колёсами. Сейчас царевна как никогда сомневалась, что итог гонки можно подстроить. По её разумению, тут всё было непредсказуемо. И вот под конец второго круга колесница Дардана почти сравнялась с бело-красной и тогда её возница стал грубо подрезать настигающего соперника. На третьем круге кони в белой поневе заступили путь коням Дардана и они, как казалось, долго шли впритирку. Что было опасно для всех. Возницы двух отстающих колесниц начали благоразумно расходиться в стороны, дабы не попасть в неминуемую свалку. Опасаясь крушения, начал уводить коней в сторону и Дардан. Вскоре животные уже не шли впритирку, зазор становился всё шире и шире. Стало понятно, что за оставшиеся полкруга юному Свардену не обогнать соперника. Однако произошло непредвиденное: конь в бело-красной поневе, тот, что как раз до этого теснил собой чужую тройку, вдруг выбился из общего строя и начал уводить двух других в сторону. Даже издалека Томирис увидала, что в упряжи у него лопнули подпруга и чересседельник. Кони в бело-красном теперь бежали вразнобой, заметно теряя в скорости. И не смотря на суматошные удары кнутом их возницы, колесница юного Свардена уверенно обошла соперника.
У Томирис было странное чувство, что всё происходит так, как должно быть. И не замечала собственных приподнятых в удивлении бровей, всё её внимание приковалось к зелёной колеснице. И когда та, наконец, пересекла заветную черту, царевна шумно выдохнула, только теперь сообразив, что долгое время не дышала.
Гул толпы раскатился над ристалищем, слившись с рёвом медных труб. Томирис не замечала, как бесновались в восторге зрители, время для неё будто ужалось. Где-то рядом радостно кричал Сур, но и брата она почти не воспринимала. Томирис неотрывно следила, как к царскому ложу подъезжает зелёная колесница, как с неё спрыгивает высокий и не по годам широкоплечий юноша, с золотыми кудрями, подхваченными тонкой подвязкой у самого начала лба. Светясь от радости, Дардан Сварлинский с торжественной важностью взошёл по ступеням к подножию ложи и с лёгким поклоном застыл напротив царевны.
Томирис встретила его взгляд и, больше не сдерживаясь, улыбнулась до самых ушей. Ларец, что покоился на высокой подставке, она, вскочив, открыла, даже не глянув на него. Руки сами вытащила свёрнутую барму, не спеша развернули и через несколько шагов водрузили сквозь продеваемую голову на плечи победителю.
И тут же трубы подхватили торжественный миг. Зрители же, хранившие недолгое молчание, вновь радостно загудели.
Слова поздравления сорвались с уст Томирис помимо сознания. Ей показалось, что Дардан даже не слушал её, его помыслы витали где-то далеко отсюда. И как только она взмахнула рукой, юный Сварден сбежал по ступенькам, устремившись прямиком к ложу своей родни. Томирис смотрела ему вслед с грустной улыбкой. Дардан так и не понял, что за барму на него водрузила царевна. Осмотревшись, сообразила, что не понял этого и Сур. Но однако всё прекрасно понял сотник Луг, не сводивший с неё глаз и тщательно скрывавший замешательство.
А когда осчастливленный победитель подбежал к встречающей его родне и друзьям, Томирис не видела, как внезапно напрягся его отец Хермир Сварден. И не видела, что сидевшая в своём ложе неподалёку от мест Сварденов Играда Корин тоже задумчиво застыла, рассмотрев вышивку бармы. И осенила себя знамением Лучистого.
Вечером Томирис и Сур стояли в малом казённом зале, куда их по приказу царя сопроводил дворцовый слуга. Стояли молча, не смея шелохнуться под пристальным взглядом отца. Происходящее напоминало Томирис раннее детство, когда она сама или вместе с братом вот так же представала пред строгим отцовским оком. Однако сейчас разница была в том, что их вызвали сюда отнюдь не по причине невинных детских шалостей.