Властитель Хирканы восседал на рабочем стуле, сложив руки на груди. Томирис тщетно искала на его лице признаки гнева или хотя бы обыкновенного неудовольствия. Отчий лик был совершенно бесстрастен.
‒ Скажи-ка мне, о дочь моя, ‒ начал он таким голосом, будто обращается к несмышлёному малолетнему чаду, ‒ как ты посмела пойти против моей воли?
Томирис молчала. А Сур рядом с ней, от охватившей его неловкости за себя и сестру, стал переминаться с ноги на ногу.
‒ Молчишь? ‒ отец резко встал со стула и в два шага обошёл стол, остановившись напротив детей. ‒ И ты молчишь, Сур?
Брат, который совсем недавно узнал подоплёку происходящего, потупил взор. Томирис чувствовала вину перед ним, думала даже вымолвить что-нибудь в качестве извинения, но язык как прирос к нёбу.
‒ Так куда глядел мой наследник? ‒ вопросил отец тихо, но требовательно. ‒ Неужели вино и зрелище настолько затуманили твой разум, а Сур? Как ты позволил сестре совершить немыслимое?
‒ Отец… я… ‒ брат вобрал в лёгкие воздуху, но так и не смог более ничего сказать.
Глядя на него, властитель Хирканы скривился. И тут же резко подошёл к дочери, схватив двумя пальцами её за подбородок и вздёрнув его.
‒ Кто тебя надоумил? ‒ прошипел отец, прожигая её взглядом.
Томирис по-прежнему молчала. Её переполняла обида, обвинения так и рвались с языка, но она лишь дерзко выдерживала тяжёлый, давящий взгляд родителя.
Равар-седьмой, наконец, отпустил её. И, обращаясь ко всем, рявкнул:
‒ Вон!
Брат и сестра попятились. А у самой двери их настигли последние отцовские слова:
‒ Сур, тебя я жду тут через два часа.
Брат молча кивнул и вслед за сестрой вымелся из зала.
А за дверями, прислонясь к стене просторного прохода, увешанного ткаными полотнами, Томирис думала с ним поговорить. Она попыталась взять его за руку, но Сур отмахнулся, бросив на неё полный обиды взгляд.
‒ Сур, пожалуйста… ‒ Томирис виновато потянулась к брату.
И долго ещё смотрела ему в спину, пока он не скрылся за поворотом.
Если бы Равар-седьмой не носил бороду, можно было бы разглядеть как на его челюсти играют желваки. Сзади, выйдя из-под покрова плетёной занавеси, что отгораживала вторую дверь в зал, к нему, не слышно ступая, подошла Ирла. Царица коснулась ладонями его плеч, прошептав:
‒ Сейчас подойдёт Одвар.
Развернувшись к жене, Равар вопросил, словно советуясь:
‒ Ты ознакомилась с описанием той бармы? Страж Запада вручает царственный жезл победителю ристалища – что это, как не указание на грядущую смену царского рода?
Ирла не ответила, посчитав, что незачем пережёвывать очевидное. Но всё же сделала замечание:
‒ Мы и так предостаточно выиграли времени. Вся сегодняшняя возня – напрасное трепыхание наших недругов.
‒ Полагаю, ты права, ‒ согласился Равар. ‒ Но как бы это не оказалось для нас успокоительным самообманом.
‒ И ты это говоришь на носу у Великого Обряда? ‒ улыбнулась царица.
Государь не успел ей ответить, их уединённость нарушил глава Тайной Стражи. Войдя в зал, Одвар Триум быстрым шагом направился к столу, нацелившись на один из пустующих стульев, и, заняв его, уставился на стоящую перед ним царственную чету.
‒ Наследника Сварденов надёжно упрятали, ‒ доложил глава Тайной Стражи. ‒ Он пока ещё где-то в столице. Вероятней всего, конечно, в особняке Сварденов.
‒ Если Хермир не сошёл с ума, ‒ вслух рассуждал Равар, ‒ то его сын не объявится завтра на ристалище.
‒ Он не безумец, ‒ согласился Триум. ‒ Но не вламываться же в особняк Сварденов?
‒ Неужто от нас ждут такой глупости? ‒ усмехнулся Равар. ‒ Это равносильно объявлению собственной слабости.
‒ Да о чём вы оба судачите? ‒ вмешалась Ирла, посматривая то на мужа, то на его двоюродного братца. ‒ Вот-вот начнётся брожение в умах знати. Тронув юнца Дардана, мы только ускорим это брожение. Как можно в одном шаге от Великого Часа так рисковать?
‒ Я это прекрасно понимаю, о моя царица, ‒ с наигранной весёлостью сказал Триум. ‒ Но вынужден учитывать и множество других вероятностей.
‒ Учитывай, ‒ кивнул властитель Хирканы. ‒ Однако сейчас меня волнует, кто надоумил и снабдил мою дочь?