— Спасибо, — отдышавшись, сказал Гаффар, когда Дианта под влиянием песен Меличенты впала в легкую дрему. — Я думал, уже погибну от ее дерганий.
Меличента посмотрела на него, такого измотанного, раненого, но такого теплого. У Меличенты промелькнула мысль, что именно таким и должен быть «папа». И хотя она не совсем понимала значение этого слова, она порывисто обняла Гаффара и прижалась к нему щекой.
— Спасибо вам, — всхлипнула она. — Спасибо.
Гаффар не знал, что сказать. Он обнял Меличенту в ответ и принялся гладить ее по плечу, шептать успокаивающие слова и даже напевать. Меличента плакала. Битва, между тем, постепенно сходила на нет. Та часть Дикой Охоты, которая не ушла вместе с отцом Лонси к Ратуше, оттеснила адептов от Дворца Дозора и поймала их в кольцо. Заклинания пролетали сквозь призрачные тела всадников, а если кто-то из адептов пытался ускользнуть, то тут же натыкался на клинок. В отличие от всадников и их лошадей, клинки были самые настоящие.
Стало понятно, что армия Ворлака Мердила понемногу терпит поражение. Меличента не знала, что происходит в других частях Эйланиса, но уже чувствовала вкус победы. Вот только это не помогало успокоиться. Слезы так и лились из глаз, капали на кончик носа и солеными струйками стекали к губам.
— Ну же, девочка, — сказал наконец Гаффар, хватая Меличенту за плечи. — Время взять себя в руки. Битва, похоже, окончена, но вот конец войне еще нескоро.
Эти слова привели Меличенту в порядок. Ее мысли очистились. Она выпрямилась и, посмотрев на Гаффара, кивнула.
— Что нам нужно делать? — спросила она.
Гаффар посмотрел на Дворец Дозора.
— Идти к моему сыну.
Меличента решила, что не будет задавать вопросов. Вдвоем с Гаффаром они подняли Дианту и потащили ее к Дворцу Дозора. Что странно, нигде не было видно луж скверны, которые Меличента повсюду замечала в начале битвы. Тел адептов Мердила она тоже не увидела.
Ответ на невысказанный вопрос пришел немногим позже. Меличента видела, как всадник Дикой Охоты загнал адепта в угол и пронзил его клинком. Вместо того, чтобы упасть, адепт превратился в облако скверны, которое принялось стремительно испаряться. Казалось, что серебряный купол пытается уничтожить любой малейший намек на скверну, и Меличенту это радовало. Она уже смертельно устала от этой опасной, дурной магии.
У Дворца Дозора ее ждала приятная встреча: вход в кузницу, где, судя по звукам, кипела работа, охраняли Белая Колдунья и Дейл Хэнделл. При виде Дейла Меличента поначалу испугалась, но Редания и Гаффар держались с ним дружелюбно, и она поняла — бояться нечего. Робко кивнув Дейлу Хэнделлу, она передала Дианту Редании, а сама следом за Гаффаром вошла в кузницу.
К ним повернулся Афлек: вспотевший, взмыленный, со странной длинной штуковиной в руках. Меличента разглядела, что это посох со светящимся серебристым набалдашником. Его мягкое, ровное сияние очень уж напоминало купол над Эйланисом, и Меличента спросила:
— Так это — твоих рук дело?
— Не имею ни малейшего понятия, о чем ты, — устало отозвался Афлек и вернулся к работе.
По тому, как быстро и четко он работал, Меличента поняла: чем бы он ни занимался, это было чрезвычайно важно. Она завороженно наблюдала, как порхают над посохом руки Афлека. Он вытворял с ним немыслимые вещи, нечто, выходящее за рамки кузнечного дела или магии. А когда Афлек, склонившись над посохом, выпустил с кончиков пальцев щепотку темной энергии, Меличента затаила дыхание. Ничего особенного не случилось, но Афлек удовлетворительно хмыкнул. Меличента сразу поняла — работа готова.
— Афлек! — потрясенно и даже с укором проговорил Гаффар. — Ты…
— Давай поговорим об этом потом, — предложил Афлек. — Нам нужно к Озерной Роще, и как можно скорей.
Меличента поглядела на посох. Он выглядел здорово: элегантный, удобно лежащий в руке, с темными подтеками по всей длине. В глубине светящегося набалдашника плавали серебристые крупицы пыли, и от игры света казалось, будто внутри посоха поселилась радуга.
— Это оружие, — коротко пояснил Афлек.
— Против Лаэрта? — спросила Меличента, догоняя его.
— Да.
Афлек, Меличента и Гаффар вышли из кузницы. Дианта уже пришла в себя и сидела у дверей с донельзя расстроенным видом.
— Не смочь тебя спасти — позор на всю мой жизнь!
Меличента осторожно обняла Дианту, боясь причинить ей боль.
— Ты была очень храброй, Дианта. Ты самая смелая из всех грифонов, каких я только знаю. Уверена, весь Летмор гордился бы тобой!
Дианта явно так не считала, но по ее усталому лицу все равно скользнула улыбка. Афлек нервно кашлянул.
— Пожалуйста… Давайте поторопимся. Дианта, ты сможешь идти?
Гаффар помог Дианте подняться. Она сначала покачнулась, держась за голову, но потом оклемалась и смогла идти сама. Плечо, любезно подставленное Гаффаром, она решительно отвергла.
— Сильный грифон, даже если раненый! — заявила она.
Гаффар не решился с ней спорить. Они пошли до Озерной Рощи все вместе, настолько быстро, насколько могли позволить раны и усталость. Афлек шел впереди всех и краем уха слушал рассказ Меличенте о Дикой Охоте и о Последователях.
— Луны знают, сколько их еще осталось в живых, — сказал он, быстро обегая глазами горизонт.
Афлек постоянно проверял, не бежит ли к ним кто из врагов. Он боялся, что посох отберут и уничтожат, а с ним пропадет и последняя надежда на победу. Но битва, похоже, и впрямь завершилась. Только издалека, со стороны Торговых рядов, слышались яростные выкрики, но и там сражение уже начало затихать. Меличента едва поспевала за Афлеком и надеялась, что и все остальные — Джуди, Мелвин, Гахара — подойдут к Озерной Роще.
Афлек тоже рассказал, что случилось. Он поведал о встрече с Береникой и о том, как она на самом деле оказалась Ванессой, рассказал, что Дерк теперь не боится скверны и что Джуди смогла остановить Темную Сущность. Афлек не был уверен, что посох подействует, но Меличента в нем не сомневалась. Она сердцем чуяла, что все будет хорошо.
*
Дождь из скверны закончился. Гахара и Гелиос выбежали на свет, под серебристый купол, и ворвались в гущу схватки. Гахара не могла сосчитать, сколько адептов Ворлак направил в бой у Торговых рядов, и понимала, что их сил ни за что не хватит для победы. Ее ранили, и поднимать меч с каждым разом становилось все труднее. В конце концов Гахара присела подальше от боя, слабо отбиваясь от всех, кто смел к ней подойти. Умирать не хотелось, но и спасения ждать не приходилось: если матери бросают на произвол судьбы собственных детей, кто может прийти на помощь Великому Лесу? Гахаре хотелось заплакать, но люди севера не знают слез.
Враги начали зажимать ее в кольцо. Они подходили со всех сторон. Зажимая рану рукой, Гахара издавала яростные звуки — не то стоны, не то выкрики — и не позволяла адептам Мердила приблизиться. Тем не менее они подбирались все ближе. Их мало чем пугал меч, который Гахара едва могла поднять. Гахара грязно выругалась и начала бомбардировать врагов такими словами, от которых у правильной Меличенты наверняка бы уши свернулись в трубочку.
Один из адептов подготовил заклятие. По тому, как долго он возился, Гахара поняла: у них был приказ не убивать Избранных. Ворлак с противной теткой Джуди наверняка хотели взять их в плен и хорошенько помучить. Гахара надеялась, что хотя бы Дерк сможет спастись.
Когда заклинание полетело в Гахару, она не почувствовала страх. Только сожаление. Она о многом жалела. Глядя на летящий к ней зеленый луч, Гахара почувствовала, как в глазах набухли слезы. Из-за этого она не увидела, что случилось дальше, но поняла одно: заклятие не настигло цели.
— Идите вы в задницу Фееглора, вакхалар! — закричал кто-то.
Гахара не поверила своим ушам. Так кричали только у нее на родине. Фраза «Иди в задницу Фееглора» считалась страшным ругательством, и потому все с такой охотой произносили ее направо и налево. А добавлять «вакхалар», да еще таким пренебрежительным тоном, мог только высоко уважаемый человек. Гахара спешно утерла слезы рукавом и увидела наконец того, кто ее спас.