– Лучше поздно, чем никогда, – отшутилась она.
– Возможно. Как прошли проводы? Вкусный был торт?
– Очень вкусный, но еще лучше была выскочившая прямо из него фигурка обнаженного мужчины, – ответила Келли с невозмутимостью девушки, которая не покраснеет ни при каких обстоятельствах. – Ребята говорят, что торт с подобным сюрпризом помогает решать полюбовно многие спорные дела известных фирм. Но я сомневаюсь.
– Почему? – Хью смотрел на нее с любопытством.
– Вид у него не очень-то боевой. Может, я не очень разбираюсь в спортивной терминологии, но, по-моему, бойцовских качеств у него маловато.
Рассмеявшись, Хью подозвал взглядом проходившего мимо официанта.
– Что будешь пить?
– А вина нет совсем? – На подносе не было ни одного бокала.
Хью недоуменно изогнул брови.
– В этом обществе? Разве это возможно! Какую бы марку я ни предпочел, кто-нибудь обязательно окажется в обиде. А выставлять все содержимое своего погреба, превращая квартиру в дегустационный зал, я не намерен. Наилучшим решением вопроса мне показалось – подать коктейли. Во всяком случае, практичным.
– Тонкий и дипломатический ход.
– Пожалуй, – согласился Хью со своим обычным обворожительным высокомерием.
– Сок лайма, разбавленный газированной водой, – сказала Келли официанту. Тот поклонился и отошел. – А теперь скажи, – проговорила она, склонившись к Хью и понизив голос, – с кем мне тут надо познакомиться, а с кем необязательно? – Говоря, она скользила взглядом по гостям, напряженно ожидая момента, когда ей вновь придется посмотреть в глаза Кэтрин Ратледж и ее внуку.
Хью улыбнулся несколько самодовольно и внимательно осмотрел собравшихся.
– Это сборище – находка для писателя типа Агаты Кристи. Жаль, что этой достойной леди больше нет в живых. – Он покосился на Келли. – На мою незатейливую вечеринку слетелись все – не только Кэтрин Ратледж и барон Фужер, но и Гил Ратледж. Ситуация, как говорится, накаляется.
– Надеюсь, скандала не будет.
– Интересная мысль, – одобрил он. – К сожалению, они для этого слишком хорошо воспитаны.
– Хью, ты невозможен. – Но она от души рассмеялась.
– Согласен. – Официант принес сок. Хью осторожно взял стакан с подноса и подал Келли. – Ты знакома с Гилом Ратледжем?
– Нет. Знаю его только по слухам. А где он?
– Вон стоит. – Хью незаметно кивнул в сторону седовласого мужчины, беседующего в углу с двумя гостями. – Пойдем, я представлю тебя.
Взяв Келли под руку, Хью бережно провел ее, словно лоцман, между собравшимися к Гилу Ратледжу. Если бы Келли не знала, что перед ней сын Кэтрин, она ни за что бы не догадалась. Но легкое сходство все-таки присутствовало: та же копна седых волос, тот же тип классической красоты, только у матери – более женственный. Келли догадывалась, что Гилу уже за шестьдесят, но он так же, как и мать, выглядел значительно моложе своих лет. Доставшиеся в наследство от матери голубые глаза, взгляд которых так же, как и у нее, мог в случае недовольства становиться ледяным или, напротив, излучать тепло и обаяние.
Однако сыну недоставало благородной сдержанности матери, некоей ауры врожденного величия. Гил был более открытым человеком – энергичный, напористый, яркий и очень обаятельный. Заметив, что к нему идут, он шагнул к ним навстречу со своей обворожительной улыбкой.
Опередив Хью, он первый протянул руку.
– Мисс Дуглас… – Без всякой нарочитости, изящным, естественным жестом поднес ее руку к губам. – Получил большое удовольствие от вашего выступления по телевидению сегодня.
– Вы очень добры, мистер Ратледж. – Келли было интересно знать, что он думает об интервью на самом деле, но задавать такой вопрос было бы бестактностью.
– Вы слишком уж скромничаете, – произнес Гил, не выпуская ее руки. – И зовите меня просто Гил.
– А меня Келли, – ответила она на его любезность.
– Келли. – Он широко улыбнулся. – Полагаю, не только я признаю ваш талант. Иначе телевизионное начальство не предложило бы вам стать ведущей новой программы.
– Этим я обязана Хью.
– Не верьте ей, – отозвался Хью.
– Я и не собираюсь, – весело подхватил Гилберт и затем, повернувшись к мужчине, стоящему слева от него, произнес: – Келли, разрешите представить вам моего сына Клея.
Обаяние личности Гила, его манер были настолько велики, что Келли до этого момента и не обращала внимания на стоящего рядом мужчину. А он – от русых волос на голове до кончиков лакированных итальянских туфель – был тем, кого называют «красавец-мужчина», голливудский герой-любовник. Бронзовый калифорнийский загар, оценивающий взгляд голубых с поволокой глаз, красивый чувственный рот. Он, несомненно, унаследовал обаяние отца, но другого свойства – оно было более приглушенное, интимное.