– Сегодня утром я говорила с Эмилем, – возобновила разговор Кэтрин. Называя это имя, она имела в виду барона Эмиля Фужера, владельца фирмы «Шато-Нуар» в Медоке, прославленном винодельческом районе Франции. – На следующей неделе он будет на винном аукционе в Нью-Йорке. Мы договорились там встретиться.
Ее пальцы с силой сжали резную рукоятку. Трость была постоянным напоминанием, что и она невечна – ей это пришлось признать в прошлом году, пролежав в постели две недели с серьезным ушибом бедра после падения.
За оставшееся время Кэтрин намеревалась упрочить будущее фирмы. Как ни больно было признавать, но она не очень-то верила в своего внука.
Кэтрин бросила оценивающий взгляд в его сторону. Сэм унаследовал от отца великолепную фигуру и внушительный рост. Светло-карие глаза смотрели спокойно и рассудительно, черты лица говорили о твердости характера. И тем не менее она заметила: у него никогда не было гордости за вина, на которых стояло клеймо «Ратледж-Эстейт». А без гордости нет страсти, а без страсти вино становится просто товаром.
При таком раскладе ей ничего не оставалось, как искать человека со стороны. Прошлой весной она познакомилась с нынешним хозяином «Шато-Нуар», предложив ему начать совместное дело и наладить в Ратледже выпуск нового высококачественного вина.
Они почти договорились, когда в игру вмешался Гил, сделав барону подобное предложение. Кэтрин не сомневалась, что ее сын поступил так ей назло.
– Ты, естественно, поедешь со мной в Нью-Йорк, – сказала она Сэму, когда он остановил джип перед домом.
– Как скажешь. – Обойдя автомобиль, Сэм помог ей выбраться из джипа.
Повернувшись лицом к дому, Кэтрин окинула его взглядом. Внушительное здание. Дед ее покойного мужа построил его за двадцать лет до конца прошлого века, за образец был взят старинный французский замок. В доме было три этажа и еще один – меньшей высоты. По стенам из розового кирпича вился виноград, смягчая аскетический вид постройки. Трубы подчеркивали крутизну крыши, стекла французских окон поблескивали в длинных и узких рамах. Все говорило о традициях и больших деньгах.
Тяжелая парадная дверь красного дерева распахнулась, и на пороге возникла вечно пребывающая в движении миссис Варгас, экономка. Черная униформа, убранные в низкий пучок седые волосы.
– Сюда заезжал этот Дауэрти, требовал, чтобы его пропустили к вам. – Экономка фыркнула, произнеся эти слова, тем самым давая понять, что она думает о подобном требовании. – Ушел после того, как я сказала, что вас нет.
Кэтрин только кивнула ей. Сэм подвел бабушку к мраморным ступеням, ведущим в дом.
– Попросите Хан Ли приготовить чай и подайте его на веранду, – распорядилась она и перевела взгляд на Сэма. – Составишь мне компанию?
– Нет. У меня есть кой-какие дела. – В отличие от Кэтрин Сэм не мог так легко выкинуть Лена Дауэрти из головы.
Трезвый Лен безвреден. Но в подпитии начинал буянить, направляя свою злую энергию на людей или на их имущество. Сэм хотел убедиться, что их собственности не угрожает опасность.
В центре Сент-Хелен образовалась пробка. Это случилось на шикарной, словно сошедшей с почтовой открытки Мейн-стрит, по обеим сторонам которой тянулись кирпичные и каменные дома начала века, в которых разместились, главным образом, дорогие магазины и рестораны. «Тойота» с орегонским номером вдруг тронулась с места парковки, выруливая прямо на «Бьюик» Лена Дауэрти. Ругаясь, он резко нажал на тормоз и загудел.
– Чертовы туристы, слетелись как мухи на мед, – проговорил он. – Думают, что здесь хозяева – вроде как Ратледжи.
Мысль об этом семействе вызвала у Дауэрти панику, он почувствовал на губах привкус страха, и его охватило отчаянное желание чего-нибудь выпить.
С большим облегчением увидел он в знакомой витрине обшарпанного кирпичного дома рекламу пива. Выцветшая вывеска у входа гласила, что это заведение именуется «Старая таверна», но все местные завсегдатаи баров называли его просто «У Большого Эдди».
Припарковав машину на свободном местечке у бара, Дауэрти вошел внутрь. Воздух там был пропитан застоявшимся запахом табака и алкоголя.
Большой Эдди возвышался над стойкой. Когда появился Дауэрти, он на мгновение оторвал глаза от экрана подвешенного на стене телевизора, а потом вновь устремил на него взгляд. Шла какая-то игра. Большой Эдди любил их смотреть.