Еще в довоенные годы в стенах Института народов Севера юноши и девушки из тундровых и таежных стойбищ сделали свои первые шаги в создании оригинальных литературных произведений. Это были чаще всего рассказы о себе, повествования о своих судьбах, о судьбах своих близких. Но даже в тех бесхитростных исповедях первых писателей-северян уже прослеживалась мысль об общей судьбе всех советских народов.
Но для создания подлинно художественных произведений писателям-северянам надо было освоить высокие образцы художественного творчества. Дело осложнялось тем, что малые народы Севера не имели своей письменной литературы, а устное поэтическое творчество отражало мировоззрение человека первобытнообщинного строя. Требовать от современного писателя художественных приемов этого фольклора – все равно что современного астронома вооружить древней Галилеевой трубой.
Но жизнь сама подсказала решение проблемы: ведь к тому времени, когда писатели-северяне взялись за решение серьезных художественных задач, они были хорошо знакомы с русской классической литературой, с лучшими образцами мировой литературы, и, самое главное, уже существовала и прочно стояла на ногах советская многонациональная литература, классика для всех советских литератур нашей страны.
Когда говорят о чуде возникновения литератур у ранее бесписьменных народов, малочисленных, отдаленных друг от друга и от больших народов огромными расстояниями, часто упускают из виду, что это чудо было подготовлено всем ходом предшествующей истории. Истоки этого феномена идут от осенней ночи, когда густой мрак разрезала вспышка орудия "Авроры", от первых ленинских декретов о предоставлении равных прав всем народам Советского государства. Начало этого чуда – в подвиге первых коммунистов дальнего Севера, в самоотверженном труде первых русских учителей, принесших свет грамоты в глухие уголки тундры и тайги.
Все это в сумме создало самые благоприятные условия для возникновения целой плеяды самобытных, интересных писателей, представителей самых различных народов – от тундровых просторов Ямала до широкой долины Амура, от сахалинских берегов до далекой Чукотки. Сегодняшние литераторы Севера известны широкому читателю: их книги издаются тиражами в сотни тысяч, миллионы экземпляров. Они не замыкаются в кругу собственных читателей, ибо чувствуют себя не только сыновьями и дочерьми своих племен и народностей, но в не меньшей степени ощущают свою принадлежность к советскому народу.
Григорий Ходжер, сын нанайского рыбака, известен далеко за пределами Амура. Его трилогия "Амур широкий" удостоена Государственной премии РСФСР и издана тиражом более чем в миллион экземпляров. Вот уже более десятка лет работает в литературе мансийский поэт Юван Шесталов, создавший стихотворения и поэмы, поражающие читателей чистыми, свежими красками, словно в своей нетронутости сошедшими на страницы его книг из таежных глубин полярного Урала.
На Сахалине работает Владимир Санги, поэт, прозаик, фольклорист, собирающий по крупицам драгоценные образцы устного народного творчества. Санги по национальности нивх (гиляк). Когда-то в своей книге "Происхождение семьи, частной собственности и государства" Фридрих Энгельс назвал нивхское общество классическим образцом родового строя. А сегодня Владимир Санги – типичный представитель советского общества, советского народа, советский писатель.
Год от года крепнет голос чукотской поэтессы Антонины Кымытваль. Ее стихи и песни читают и поют в тундре, в тайге, в жаркой и далекой Средней Азии, в Прибалтике.
В низовьях Колымы живет маленький народ, буквально вырванный у смерти, спасенный от полного исчезновения, – юкагиры. О судьбе его, о его своеобразном взгляде на мир и о великой общности с народами нашей страны рассказал молодой юкагирский писатель Семен Курилов в своем первом романе "Ханидо и Халерха".
Когда-то предсказывалось скорое исчезновение национальных культур и национальных литератур в современном развивающемся обществе. Но, очевидно, эти предсказатели не учитывали того обстоятельства, что есть другое, действительно современное развивающееся общество – советское общество, строящее коммунизм.
Я уже рассказывал о встречах с канадскими эскимосами. На великом острове, покрытом вечными ледниками, Гренландии живут тоже эскимосы. Они сумели сохранить самобытность, несмотря на сильнейший нажим со стороны метрополии. На одной из тихих улиц Копенгагена стоит большой дом, "Дом гренландца", как называют его. Я встречался в нем с эскимосами, учащимися разных учебных заведений столицы Дании. И один из них – Ангмарлорток, родившийся в старинном селении Туле, – рассказывал мне: