Конвенция состояла из 37 пунктов, к которым впоследствии, 17 ноября 1797 г., было прибавлено дополнение из 8 пунктов. Согласно статье I Конвенции, в случае ее ратификации орденским капитулом было решено учредить в России великое приорство Ордена, в состав которого могли войти дворяне-католики из числа русских подданных. Статья II подтверждала права Ордена в России и Польше, давала гарантии сохранности его владений. Великое приорство российское, созданное вместо великого приорства польского, должно было занять место последнего в английском языке Мальтийского ордена. Новое приорство должно было возглавляться великим приором и состоять из 10 командорств, назначение главы одного из которых было оставлено во власти великого магистра. Была подтверждена законность существования польских наследственных командорств {98} и разрешено создание новых командорств этого типа. Великими приорами и командорами Ордена должны были назначаться исключительно подданные русской империи с последующим утверждением их Орденом. Порядок приема новых рыцарей был оставлен таким же, каким он существовал в бывшем польском великом приорстве, причем речь шла только о дворянах-католиках империи.
Конвенция была чрезвычайно выгодна Ордену как в политическом, так и в финансовом плане. Признавалась справедливой не только условленная с Речью Посполитой выплата 120 тыс. злотых, но и остальных 180 тыс., которые Острожский майорат выплачивал Речи Посполитой. Ежегодные взносы русского приорства в казначейство Ордена должны были составить 41 тыс. флоринов. После подписания дополнения к Конвенции, в котором речь шла об учреждении трех дополнительных командорств для капелланов русского великого приорства, доходы русского великого приорства были увеличены до 318 тыс. флоринов, а ежегодные выплаты в казначейство Ордена - до 53 тыс. Кроме того, Ордену были обещаны и другие дополнительные доходы: в частности, от наследственных командорств и платы за вступление в Орден. В общей сложности Павел обещал выплачивать в казначейство Ордена ежегодную сумму в 96 тыс. флоринов 52. Дипломатической и финансовой ловкости Литты Орден был обязан тем, что польский злотый был оценен при этом не в 15 коп. по его действительной стоимости, а в 25 53.
Финансовые дотации из России пришлись как нельзя более кстати. После потери всей собственности, принадлежавшей трем французским языкам, Орден лишился и дохода от своих командорств в Эльзасе, Русийоне и французской Наварре, входивших в германский и арагонский языки. Вскоре после сформирования первой антифранцузской коалиции испанское и португальское правительства начали взыскивать 1/10 дохода с находившихся на их территории командорств. Та же участь постигла вскоре владения Ордена в Неаполе и на Сицилии, где налоги, кстати, были намного тяжелее. И уж совсем плохо обошлись с рыцарями в Пьемонте, где часть их собственности была продана с торгов.
При оценке масштабов финансового кризиса Ордена необходимо иметь в виду, что в конце XVIII века в Испании и Италии получили хождение бумажные ассигнации, которые быстро обесценивались и тем еще более снижали реальные доходы, поступавшие в орденскую казну.
Новым тяжелым ударом для госпитальеров стало подписание мирного договора в Кампо Формио в 1797 г. Согласно усло-{99}виям этого мира, левый берег Рейна перешел к Франции, которая немедленно конфисковала находившиеся там командорства Ордена Св. Иоанна. Если суммировать все эти потери, то получится, что доходы Ордена в год подписания конвенции с Россией уменьшились по сравнению с периодом десятилетней давности на 2/3 ( в 1788 г. они составили 3 млн. ливров). И тем не менее, на эти деньги предстояло не только жить, но и оплачивать ими проценты по долгам орденского казначейства, которые перевалили за 6 млн. ливров.
С учетом этих обстоятельств не приходится удивляться, что заключение конвенции было расценено на Мальте как крупный дипломатический успех Литты. Современные зарубежные исследователи истории Ордена Св. Иоанна критически относятся к этому документу. В обширной исторической литературе утвердилась такая точка зрения: Конвенция от 4 января 1797 г. была хороша как международный договор, обеспечивший Ордену политическую поддержку великой державы и облегчивший его финансовую ситуацию, но статьи конвенции, касающиеся учреждения великого приорства российского, находились в противоречии с уставом Ордена, что впоследствии только усугубило переживаемый им кризис. Однако если рассматривать заключение конвенции в контексте ситуации, в которой Орден очутился в конце 90-х годов, то нельзя не признать, что Россия была единственной из великих европейских держав, которая могла оказать госпитальерам эффективную помощь. Существовала, конечно, возможность обратиться за поддержкой к Австрии или Великобритании. Однако, как считает мальтийский исследователь А. П. Велла, это только ускорило бы печальный для госпитальеров исход дела. "Военная база вблизи берегов Франции - вот что, в первую очередь, действовало на воображение Нельсона и разжигало страсти британской общественности" 54.
После заключения конвенции Литта получил постоянный доступ в Зимний дворец. Павел неоднократно давал ему личные аудиенции, а женитьба на Скавронской открыла двери аристократических гостиных Петербурга. Круг его знакомств, а значит, и популярность госпитальеров в русской столице заметно расширились.
Однако несомненно и другое: Литта затеял сложную политическую игру, в которую вскоре оказались вовлеченными могущественные силы, и прежде всего католическая церковь. Незадолго до своей смерти Екатерина II согласилась принять легата Святого престола с официальным визитом в Россию, чтобы урегулировать религиозные проблемы, которые встали после присо-{100}единения польских провинций к России. Вскоре после воцарения Павел I подтвердил намерение принять нунция папы в Петербурге. В начале февраля 1797 года папский посол появляется в русской столице. Им оказался монсиньор Лоренцо Литта, родной брат бальи Джулио Литты.
С этого времени события, связанные с развитием отношений между Мальтийским орденом и Россией, начинают приобретать загадочный, временами просто детективный характер. С подлинными актами конвенции и дополнениями к ним и с сопроводительными письмами Литта направляет на Мальту польского кавалера Рачинского, члена Ордена. Он благополучно высаживается в Анконе, но в тот момент, когда он считает себя вне досягаемости французов, его задерживает летучий эскадрон французских войск, одновременно с ним вступивший в город. Содержание курьерской сумки Рачинского становится известно французским военным властям. Обнаруженные документы были направлены Наполеону, который находился в то время в Милане. Тот немедленно представил их Директории. "Чтение корреспонденции бальи Литты не было откровением для членов Директории" 55, - отмечал историк Ордена Пьер Редон. Она была немедленно опубликована. Роган узнал о содержании конвенции, подписанной Литтой в Петербурге, из французских газет, которые развернули ожесточенную кампанию против Павла I, обвиняя его в видах на Мальту.
11 июня 1797 г. те же уполномоченные составляют другой акт конвенции, идентичный с первым. Второй курьер достигает Валлетты в середине июля.
Однако за два дня до его прибытия, 13 июля 1797 г., Роган умирает. Дела Ордена были так плохи, что членам капитула с трудом удалось собрать денег на похоронную мессу. Отлитый в спешке бронзовый бюст на могиле Рогана до сих пор является одним из самых бедных в соборе Св. Иоанна.
Преемником Рогана орденский капитул единогласно избирает великого приора Бранденбурга Фердинанда фон Гомпеша. Новым великим магистром стал 52-летний австриец, занимавший дипломатические посты в качестве посла Мальты в различных странах и известный своей осторожностью. Обосновавшись во дворце великих магистров, Гомпеш принимается налаживать отношения Ордена со всеми странами, которые, по его расчетам, могли быть ему полезны. Тем самым он пытается предотвратить становившуюся все более реальной угрозу оккупации Мальты какой-либо иностранной державой. К сожалению, эта политика в итоге принесла обратные результаты. {101}