Глава 1. Испуганная
Я услышала два голоса, они тихонько переругивались между собой. Обнаруживать своё «пробуждение» я не торопилась, тихонько оглядывая доступное мне пространство из-под ресниц. Лежать было холодно и жёстко. Ягодицы покрылись мурашками от соприкосновения с холодным камнем. Руки были сложены крест накрест в районе груди. Шевелить руками я не осмеливалась, но слегка надавила на грудь. Ощущения порадовали, грудь была упругой, юной, с остро торчащими вверх сосками. Ничего себе, я же голая лежу! Меня что, в жертву принесли? Или только собираются? Я опасливо повела полузакрытыми глазами, но занесённого ножа в поле зрения не было. Уже хорошо. Я начала прислушиваться, чтобы составить хоть какой-то план действий. Голоса были красивыми, мужскими, радовали отсутствием мата и скабрёзностей. Похоти или помешательства не проявляли, я мысленно нарисовала ещё один плюс.
- Как ты умудрился довести собственную жену до самоубийства, сын? Именно сейчас, в сложнейший период! Неизвестно, сработал ли этот древний ритуал. Если в тело не притянулась душа какой-нибудь молодой девушки, то нам конец! Как ты смел не продумать такой вариант развития событий! Щенок, ты поставил всю фамилию на грань вымирания! Чем ты думал, отвечай, чем ты думал, когда бросил ей в лицо газету с фотографией её ненаглядного кузена в цепях? Мальчишка! Идиот!
Второй голос покаянно оправдывался:
- Отец, я тоже не железный. Я только откупился от Азкабана, авроры таскают на допросы через день, прожжённые министерские взяточники от меня убегают, а она рыдает над фотографией этой шавки… Не постеснялась же, нашла единственное фото с бала, где они вместе, папа, она игнорировала ребёнка! Молилась на этого дегенерата Сириуса, а на меня ноль внимания! Я не уверен, что она заметила, что я неделю провёл в тюрьме. Скинула Драко на нянек и даже кормить отказалась, это же могло испортить её грудь! Я виноват, отец, но сейчас нужно убедиться, что ритуал сработал. Фройлен, Вы очнулись?
Прикидываться дальше было небезопасно, так что я медленно открыла глаза и недоуменно захлопала ресницами. Лучше всего притвориться идиоткой, может побольше услышу. Начнут объяснять, да и проболтаются. Пока картинка не складывалась.
Я максимально постаралась изобразить шок и непонимание:
- Где я? Кто вы? Где папà, я ничего не помню…
Тень приблизилась и оказалась видным мужчиной лет сорока, прекрасно сложенным, белые волосы небрежно завязаны в низкий хвост, серые глаза обрамлены неожиданно тёмными ресницами. Какие у него были брови! Прямые, чёткие, лоб высокий, без единой морщинки. Серо-голубой камзол сидел как влитой, широкие плечи, тонкая талия, ну до чего же хорош собой! Интересно, а как у него «там»? Должно быть хоть что-то неидеальное в этом экземпляре, а то я буду икать и заикаться… Он едко ухмыльнулся:
- Насмотрелись, милочка? Да, «там» тоже всё нормально, я Вас уверяю. Я так понимаю, что Вы не англичанка. На немку тоже не похожа, первое впечатление было ошибочным. Так кто же Вы?
Неожиданно я вспомнила, что лежу голая перед очень привлекательным мужчиной и попыталась прикрыться руками. Он моментально скинул камзол и набросил на моё замёрзшее тело.
- Простите старика, заболтался. Добби! Подай леди халат.
Я неловко села с помощью будущего поклонника Гарри Поттера и завернулась в мягкий камзол. О, как божественно пахло от его одежды. Мужской элегантный парфюм, как ему подходит. Ошарашивающий - медленная и сложнейшая игра нот в каждом вдохе, ощущение, что уверенные и сильные мужские руки нежно прошлись по моему телу, Боги мои, это же Фаренгейт, но какой! Шарада, а не одеколон. Белый кедр, мускатный орех, цитрусовые и нежная ромашка, это же начало восьмидесятых, пирамида аромата была иной…
- Благодарю Вас, сэр. Наверное, я сплю. Таких слуг не бывает, это же сон. Тогда я Вас прощаю, что Вы видели меня обнажённой. Меня зовут Нина, я каталась с папой на лошадях, но вдруг близко кто-то выстрелил, лошадь меня сбросила, а дальше я ничего не помню…
Я решила прикинуться богатенькой глупой молоденькой дурочкой, это было не трудно. Моя предпоследняя мачеха была моложе меня на пару лет и погибла именно так. Я ушла из дома в двадцать шесть, через год после её кончины. Последней супруге отца исполнилось девятнадцать, я органически не могла называть её «мамой». Мой отец был академиком, родная мама – его аспиранткой. Мама умерла, когда мне исполнилось шестнадцать, пьяный отец влетел на своём «Крузаке» в столб и отделался переломом ноги, мама умерла сразу. Папа, вернее его друг, изобрёл крутое лекарство, ещё во времена Союза, но отец подсуетился и вовремя оформил на себя патент во времена всеобщей неразберихи. Теперь он был богат, не работал, и с большим чувством отдавался любимой охоте и сексу с юными барышнями. Папашка был человеком непорядочным, вёртким и живучим, как рыжий таракан. Похоже, что в семейке Малфоев, я буду, как рыба в воде. Дом, милый дом. За последние шесть лет мы виделись с отцом едва ли больше двух десятков раз. Он перечислял мне деньги, я вкладывала их в депозиты. Довкладывалась. Теперь он получит деньги обратно и потратит их на очередное супер ружьё и эксклюзивное сафари. Вот и хорошо, деньги в любом случае его. Ненавижу, хоть бы подавился. Истинный изобретатель чудо-пилюли спился и умер лет десять назад, а папочка исправно ездил на симпозиумы и делился историями «великого озарения». Пора тряхнуть семейными генами и приспособиться под обстоятельства.
Я лучезарно улыбалась и невзначай стреляла глазками. Свёкор радостно включился в игру и рассыпался в любезностях. Я немедленно оказалась милой крошкой и юной барышней, вопрос о моей национальности был снят, как несущественный, ещё бы, идиотки везде одинаковы. Абраксас танцевал вокруг меня, щедро нахваливал и обещал поспособствовать. Интересно, чему? Размножению дур в отдельно взятом мэноре? Да я бы и так не отказалась. После обретения второй жизни мораль у меня решила отдохнуть и временно отключилась. Зато подняла голову забитая авантюристская жилка и сладко потянулась. Поиграем, дорогой свёкор, тем более, что молодой Малфой сверлит меня ненавидящим взглядом. Слаб ты ещё, дружок, против папаши. Так явно демонстрировать брезгливость, фи, не комильфо. Люциус тоже был внешне хорош, и обещал с годами переплюнуть отца, но пока и в подмётки родителю не годился. Словесные игры продолжались, у меня возникло большое желание вскочить и изобразить реверанс посложнее, я решила себя не сдерживать. Я царственно протянула руку «милому старичку», он было поперхнулся, но взял себя в руки и легко потянул на себя. А как ты думал, для двадцатилетних все старше тридцати – глубокие старцы. Я помню, как последняя мачеха рассуждала, что понимает, в доме нужна молодая кровь, двум пожилым в пустом доме – тяжело. В момент того памятного разговора мне было двадцать шесть лет и я, вероятно, стремительно дряхлела. Вот, Абраксас, добро пожаловать в клуб! Я изящно упала ему на грудь. Он потискал меня ровно столько, сколько требуется, чтобы мадам почувствовала себя прелестной и желанной, и нежно отстранил. Краткий осмотр собственных ног и рук меня удовлетворил. Ножки были стройными, стопы маленькими, запястья – изящными. Водопад пшеничных волос меня тоже порадовал. На первый взгляд, Малфой был выше среднего роста, я упёрлась глазами в ямочку на его щеке. Какая приятная новость, я ещё и высокая.