Уоллес сомневался в этом. Его бабушка была наводящей страх, острой на язык грубиянкой. Она умерла в доме для престарелых. И Уоллес ощутил тогда не только печаль, но и облегчение, хотя держал свои чувства при себе.
Он шагнул к матери, и в то же самое время чай потек по его горлу и добрался до желудка. Его вкус был таким же, как запах леденцов, и это было чересчур, это шокировало, потому что такого не могло быть. И все же он явственно чувствовал запах и вкус леденцов и сказал:
– Мама? – Но она ничего ему не ответила, а лишь продолжала подпевать Бингу Кросби, певшему теперь о голубых глазах.
Он медленно моргнул.
Он был в чайной лавке.
Он снова моргнул.
Он был в кухне в доме своего детства.
Он сказал:
– Мама, я… – И почувствовал укол в сердце, резкий удар, заставивший его охнуть. Его мать умерла. Только что она была здесь и вдруг исчезла, и его отец с мрачным видом говорил в телефонную трубку, что все произошло очень быстро, что, когда доктора выявили болезнь, было уже слишком поздно. Речь шла, как потом объяснил ему один из его двоюродных братьев, о метастазе у нее в легких. Она не хотела, чтобы Уоллес знал об этом, тем более что они не общались вживую целый год. И он ужасно сердился на нее за это. И вообще за все.
Вот какой вкус был у чая. Вкус воспоминаний. Дома. Юности. Предательства. Горько-сладкий и теплый.
Уоллес моргнул и обнаружил, что все еще находится в чайной лавке, чашка тряслась у него в руке. Он поставил ее на стойку, чтобы из нее не пролилось еще больше чая.
Хьюго сказал:
– У вас есть вопросы.
Уоллес дрожащим голосом ответил:
– Это, возможно, самое сильное приуменьшение, когда-либо сделанное человеком.
– Он пытается говорить гиперболами, – сказала Мэй Хьюго, словно это что-то объясняло.
Хьюго поднял свою чашку и сделал глоток. Его брови на какой-то момент сошлись на переносице, но потом вернулись на место.
– Я постараюсь ответить на них как можно вразумительнее, но всего я и сам не знаю.
– Не знаете?
Хьюго покачал головой:
– Конечно не знаю. Откуда?
Разочарованный Уоллес выпалил:
– Тогда я задам самые легкие вопросы. Почему я здесь? В чем смысл этого?
Мэй рассмеялась:
– И ты называешь эти вопросы легкими? Классно, чувак! Я тащусь.
– Вы здесь, потому что умерли, – сказал Хьюго. – Что же касается второго вопроса, то не знаю, способен ли я дать на него исчерпывающий ответ, по крайней мере, на том уровне, на котором вы его задаете. Да и вряд ли кто способен на это.
– Тогда я спрошу: а в чем ваш смысл?
Хьюго кивнул:
– Ну, это действительно просто. Я перевозчик.
– Я уже говорила ему об этом, – прошептала Мэй.
– Бывает трудно усвоить полученную информацию сразу же, – в свою очередь прошептал Нельсон. – Дадим ему чуть больше времени.
– А чем занимается перевозчик? – спросил Уоллес. – Вы единственный или есть и другие?
Хьюго покачал головой:
– Нас много. Людей, которые… Ну скажем так: людей, получивших задание помогать таким, как вы, постичь, что вы чувствуете.
– У меня уже есть психотерапевт, – огрызнулся Уоллес. – Я хорошо плачу ему, и у меня нет к нему претензий.
– Неужели? – изумилась Мэй. – Нет претензий. Совершенно никаких претензий.
– Мэй, – снова предостерегающе произнес Хьюго.
– Конечно-конечно, – пробормотала она и сделала глоток чая. А потом со слегка расширившимися глазами выхлебала тремя большими глотками все, что оставалось в чашке. – Черт побери, до чего же хорошо. – Она посмотрела на Уоллеса: – Хм, не ожидала такого от тебя. Поздравляю.
Уоллес не понял, что она имеет в виду, и не озаботился спросить. Крюк у него в груди стал тяжелее, и хотя его потягивание было приятным, все эти ощущения начали раздражать его.
– Я в горах.
– Да, – согласился Хьюго.
– Рядом с городом нет гор.
– Нет.
– Значит, мы проделали долгий путь.
– Проделали.
– Даже если вы не единственный перевозчик, то я все равно не понимаю, как это работает. Люди все время умирают. Сотнями. Тысячами. И здесь должно было бы находиться куда больше народу. Так почему у вашей двери нет очереди?
– Большинство городских жителей поступают к перевозчице в городе, – ответил Хьюго, и Уоллеса удивило, с какой тщательностью он, похоже, подбирает слова. – Но иногда их присылают ко мне.
– Переизбыток клиентов.
– Что-то вроде этого. Честно говоря, я не всегда понимаю, почему людей вроде вас направляют сюда. Но мне не пристало спрашивать почему. Вы здесь, и имеет значение только это.
Уоллес вытаращился на него: