Андра поднесла руку ко лбу. Она не помнила, чтобы Сайма когда-нибудь так много болтала. Это, должно быть, влияние Хэддена; это очередная катастрофа, и винить в ней можно только его.
– Она похудела. – Хэдден обращался к Сайме, но не было сомнений, что речь идет об Андре; его взгляд, брошенный через разом уменьшившийся стол, просто уничтожил ее.
– Вот-вот, если она закроет один глаз, то будет точь-в-точь как иголка, – отозвалась Сайма, не скрывая своего предательского желания говорить об Андре так, как если бы ее здесь вообще не было. – Она очень плохо ела.
– А как вы думаете, почему это? – осведомился он.
– Я была занята, – сказала Андра.
– Она тосковала, – одновременно с ней ответила Сайма.
Будучи по горло сыта Саймой и ее глупыми заблуждениями насчет того, что женщине для полноты жизни нужен мужчина, Андра резко сказала:
– Дайте нам спокойно поесть.
– Конечно, миссис.
Сайма сделала реверанс, служанки тоже, и все они юркнули из комнаты с такой быстротой, что у Андры возникло четкое ощущение – этот раунд она проиграла. «Но как могла я выиграть, – угрюмо подумала Андра, – когда все в замке явно считают, что их госпожа рехнулась?»
– Ешьте суп, – приказал Хэдден, с такой же непринужденностью разыгрывая из себя властного хозяина, с какой разыгрывал очаровательного гостя.
Ей хотелось ответить, что она не голодна, но она очень хотела есть – впервые за эти два месяца. Она была голодна ненасытно, голодна как волк. Она взяла в руки ложку, украдкой бросив взгляд на Хэддена. Его возвращение разбудило в ней этот аппетит – что, если оно разбудит и другой аппетит? Упаси Боже.
Хэдден благоразумно смотрел в свою миску и воздерживался от замечаний по поводу того, как жадно она поглощает ароматный суп. Но как только она доканчивала одну лепешку, он протягивал ей еще одну, и так продолжалось до тех пор, пока Андра не смогла больше проглотить ни куска. Тогда Хэдден положил на стол ложку.
– Теперь вы отведете меня в башню.
Она откинулась на спинку стула.
– На каком основании вы считаете, что можете отдавать мне приказания?
– Еда вселила в вас силы, – сказал он. – Впрочем, вы и так в них не нуждались. Да, я приказываю вам отвести меня в башню. Вы должны мне хотя бы это, Андра.
– Я ничего вам не должна!
– Нет, должны. Помните, что вы мне сказали, когда велели уехать? Что я забуду вас, как только вы перестанете находиться у меня перед глазами. Ну вот, я вас не забыл. Я думаю о вас. Я вижу вас во сне. Я жажду вас, и если единственное, что я получу от вас, – это глава моей монографии, что же – я приму это и буду жить этим до самой смерти.
Его ладонь, лежащая на ее руке, была жесткой и обжигающе горячей… как и он сам. Андра помнила жар его тела, помнила, как Хэдден двигался под ней, как наносил удары сверху, и эти воспоминания заставили ее сдаться.
Она сделает все, что угодно, лишь бы он отпустил ее. Она встала, но он сжал ее руку. И не отпустил, пока она не сказала:
– Хорошо, пойдемте. Я отведу вас в башню.
Глава 3
Идя вслед за Андрой наверх по тусклой винтовой лестнице, Хэдден с трудом сдерживал возмущение. Андра заставила его провести в смятении целых два месяца. А теперь у нее хватает духу идти впереди по узким шатким ступеням и мучить его покачиванием своих бедер. Как долго может выносить мужчина такое бездумное поддразнивание?
Если бы только оно не было бездумным. Если бы только она дразнила его нарочно, завлекая в свои объятия. Но она хотела, чтобы он уехал.
Она ведь выгнала его.
Когда он увидел ее в первый раз, она стояла в ручье, подвязав юбки, и смеялась, глядя на уловки овец, пытающихся увильнуть от ритуального купания. Она была хороша собой и беспечна, она казалась воплощением шотландской весны и всего того, чего ему хотелось.
Он только что приехал из Лондона, где на него охотились невесты из-за состояния, благородного происхождения и привлекательной внешности. Там он стал презирать пресыщенных людей, готовых ради собственного удовольствия на все, даже на недостойные поступки. Несмотря на пылкое желание, пробежавшее по жилам, он решил, что не станет обольщать шотландскую крестьянку, которая, вероятно, не осмелится отказать богатому английскому джентльмену. Это было бы скотским поступком.
Но когда выяснилось, что это та самая Андра, к которой послала его леди Валери, все принципы как ветром сдуло.
Однако Хэдден никогда не видел, чтобы женщина работала так упорно, без остановки, словно существование ее людей зависело от нее, и только от нее.
Что, очевидно, было истинной правдой. Она следила за тем, как купают овец, советовалась с пастухами, подбадривала женщин, которые увязывали шерсть в тюки, разговаривала с мужчинами, которым предстояло отвезти эти тюки на рынок, обсуждала со своими ткачами, сколько шерсти потребуется для ее личного потребления. Одновременно с этим она заботилась о домашнем хозяйстве и прислуге и обращалась с Хэдденом гостеприимно и любезно.
Он ей понравился; он знал это. Действительно, когда кто-то из Фэрчайлдов лез из кожи вон, чтобы казаться привлекательным, мало кто из женщин мог устоять. А у Хэддена было еще и дополнительное преимущество – он мог помочь Андре в ее трудах, поскольку в отличие от большинства Фэрчайлдов был человеком знающим и не боялся тяжелой работы. Но что толку в обаянии, привлекательной внешности и многих умениях, если леди, которая вызывала в нем желание, не могла найти времени, чтобы дать себя очаровать?
И вот на третий день своего пребывания в замке Макнахтан он договорился с ее слугами, что оторвет леди Андру от тяжких трудов, составляющих ее жизнь. Когда она пришла на конюшню, он с помощью всех трудоспособных мужчин в Макнахтане усадил ее перед собой в седло и на один день похитил, а Андра смеялась и протестовала, говоря, что у нее много дел.
Но протестовала она не очень настойчиво. Оказавшись вдали от обязанностей, которые связывали ее по рукам и ногам, она с удовольствием помогла ему расправиться с едой и питьем, которые упаковала для них Сайма. Они бродили по холмам, собирая цветы, и Андра держала его за руку. Она с удовольствием слушала, как он поет старинные шотландские песни.
Когда день начал клониться к вечеру, они отправились обратно, Андра обернулась, сидя в седле, и поцеловала его. На самом деле она просто мяла ему губы, пока он не остановился и не научил ее, как это делается. Научил не торопиться, научил наслаждаться.
Хэдден остановился на лестнице и положил руку на стену, чтобы не упасть. При воспоминании об этих поцелуях кровь у него закипела. Лошадь под ним шла, не останавливаясь, Андра лежала у него на коленях, и он весь горел от желания овладеть ею. Немедленно. Все в нем требовало, чтобы он назвал эту гордую шотландку своей.
Но сейчас она никак не поощряла его. Она даже не заметила, что Хэдден остановился. Она продолжала подниматься по лестнице, а Хэдден продолжал смотреть на нее, охваченный жадными намерениями, размышляя о том вечере и о жарком, вызывающем дрожь волнении их первого поцелуя.
Тогда он не воспользовался случаем и не овладел ею. Он снова заботливо усадил ее перед собой, и они вернулись в замок Макнахтан. Воспоминание о собственной сдержанности привело его теперь в ярость, хотя позже, когда она прокралась к нему в постель и робко, изящно, как может только девственница, обольстила его, он решил, что победил. Он ликовал, он глупо влюбился, уверенный, что провел самую успешную кампанию, которую когда-либо проводил ради завоевания женского сердца.