Подвергая большому риску себя и своих солдат, Тутуль-Шив нарочно все дальше уходил от скрывавшихся в лесу передовых частей. Он наверняка знал, что лазутчики неприятеля уже ищут засаду в сельве. Чем глубже он заходил в сельву, тем неспокойней становилось у него на сердце. Разведчики докладывали, что неприятеля нигде не было видно. В тот момент, когда Тутуль-Шив, всерьез обеспокоенный отсутствием врага, решил повернуть обратно, к нему подбежал офицер местного ополчения ал холпоп одного из отрядов разведки. Упав ниц перед своим правителем, он, задыхаясь от быстрого бега, произнес:
— Великий Ах-Суйток-Тутуль-Шив, повелитель…
— Говори! — в нетерпении перебил его халач-виника.
— Враг повержен. Богиня самоубийц Иштаб опередила ваше карающее копье.
— О чем ты говоришь? — схватив за доспехи воина, Тутуль-Шив рванул его так, что затрещала перевязь, удерживающая на левом боку офицера увесистую дубинку с обоюдоострыми лезвиями из обсидиана. Солдат побледнел:
— Впереди много воинов, мой повелитель, и они все мертвы.
Халач-виника швырнул его в сторону. Он был в ярости. Что задумал черный колдун? Почему его воины мертвы? «Ош-гуль украл у меня победу! Теперь любой крестьянин сможет насмехаться надо мной! Ах-Суйток-Тутуль-Шив, повелитель страны Пуук, не взял ни одного пленного в этом сражении!» Его враг предпочел пленению и почетной смерти воина на празднике Нового огня унизительную и бессмысленную кончину».
— Веди нас! — приказал он незадачливому ал холпопу.
Вскоре они приблизились к месту, где сакбеооб, по которой шел его отряд, пересекала другая дорога, ведущая на юго-запад. Взгляду Тутуль-Шива предстала кровавая картина. Всего лишь в трехстах шагах перед войском халач-виника на развилке лежала целая гора трупов. Это было настоящее кровавое месиво из человеческих тел.
Нагроможденные друг на друга, с изуродованными лицами, они являли жуткую картину. Кровь залила всё окрест. Черные спекшиеся пятна покрывали кусты, над которыми зловеще покачивались повешенные тела. Даже опытные воины Тутуль-Шива поразились жестокости и бессмысленности резни. Знаком халач-виника остановил движение колонны. Издали сложно было разглядеть детали трагедии, но что-то странное было в этой страшной сцене. Присутствовала в ней какая-то еле уловимая деталь, не дававшая покоя халач-винику. Опытный полководец сразу отметил удобное место для засады и некоторое время раздумывал, что же предпринять, но вот тревожный клекот орла, парившего высоко в небе, вывел его из оцепенения. Словно прозрев, он заметил то, чего не видел раньше. Ни на одном из истерзанных тел не было военного снаряжения. На дороге лежали рабы, убитые по приказу Ош-гуля. Тутуль-Шиву оставалось пройти каких-то пару сотен шагов, чтобы оказаться в хорошо замаскированной западне.
— К оружию! — воскликнул он, и девственные джунгли огласил протяжный звук раковины-горна, призывающий войска к сражению.
Вымуштрованные бойцы действовали четко и слаженно. В считанные секунды колонна солдат выстроилась в боевые порядки. Военачальники-офицеры маленького чина и бойцы действовали по давно отработанному сценарию. Ополченцы, вооруженные большими щитами-палицами и трезубцами для ближнего боя, вошли в лес с одной стороны дороги. Их задача заключалась в том, чтобы прикрыть основную часть войска от внезапного нападения на этом участке сакбеооб. Гвардейцы же из ордена Орла под предводительством самого халач-виника углубились в сельву с противоположной стороны. По своему опыту Тутуль-Шив знал, что засевший в засаде противник разделяет силы на две равные доли. Жертвуя малой частью своего войска и собрав остальные силы в кулак, халач-виника имел неплохие шансы вырваться из окружения. Так и случилось. Своевременный упреждающий удар и согласованные действия его воинов расстроили планы неприятеля. Атака была настолько стремительна, что скрывавшиеся в сени деревьев лучники не успели вступить в бой. Их ряды были опрокинуты и вскоре уничтожены, и пока ополченцы, демонстрируя исключительное мужество, сдерживали натиск врага, в несколько раз превосходившего их силы, гвардейцы разили неприятеля, все дальше углубляясь в сельву, наращивая свой успех.
Глухие удары оружия о куйубы — панцири из стеганого хлопка, напевный свист стрел, скрип кожаных доспехов, игра горнов, тяжелое буханье тункулей, неистовые крики сражающихся, стоны раненых, предсмертные хрипы умирающих, непрекращающиеся бесноватые вопли обезумевших обезьян, мечущихся в кронах деревьев, — все смешалось в зловещей музыке сражения, нарушившей дремоту девственного леса. Под эти аккорды смерти, словно призрачные тени, между деревьев бесшумно скользили гвардейцы Тутуль-Шива, вселяя ужас в сердца врагов своими огромными шлемами в виде орла с грозно раскрытым клювом. Но настоящим бедствием для них была разящая палица халач-виника. Среди прочих воинов он выделялся отработанной техникой ближнего боя. Движения его были легки, стремительны и изящны, словно в ритуальном танце. Никто на поле брани не мог сравниться с ним в быстроте и ловкости. С одинаковым успехом Тутуль-Шив лишал жизни своих врагов палицей, дротиком или трезубцем. Его гвардейцы едва поспевали за своим господином, ослепленным преследованием и идущим напролом.