К тому времени, когда над своей головой он услышал испуганные крики жрецов, Тутуль-Шив уже знал, откуда он и для чего вернулся. Перед ним стояла непростая задача, но трудности только распаляли халач-виника. К счастью, стены колодца не были гладкими. Изъеденная водой горная порода ощетинилась небольшими уступами и карнизами. Тутуль-Шив подплыл к самому нижнему уступу и, уцепившись за подходящий камень, принялся карабкаться вверх. Преодолев всего лишь четверть пути, халач-виника убедился, что выбраться наружу было не только непросто, но и почти невозможно.
Сорвись он сейчас вниз, и ему уже никогда не подняться вновь. Неужто все испытания были напрасны? Нет! Не может судьба насмеяться над ним именно теперь, когда, познав столько лишений и став избранным, он стоял в двух шагах от триумфа. Он станет легким, как перо колибри, гибким, как змея, сильным, как ягуар, проворным, как обезьяна. Тутуль-Шив карабкался по почти отвесной стене колодца, стараясь не думать об усталости, стертых пальцах и сбитых в кровь стопах. Промокшая одежда и превосходная тиара в виде плюмажа из перьев божественного кацаля тянули вниз, но особенно досаждала перекинутая через плечо тяжелая кожаная сумка.
Халач-виника вспомнил одно из последних наставлений, данное Кукульцином в храме Судеб, перед тем, как он возвратился во дворец Чичен-Ицы:
— Тебе придется пройти через испытания в мирах, где нет ни времени, ни пространства. В них идет свой, особенный отсчет. Люди, побывавшие там, сильно меняются. Поэтому здесь все близкое и знакомое тебе может показаться далеким и чуждым. Не бери это близко к сердцу.
— Учитель, вы говорите о царстве Шибальбы?
— Скоро ты сам узнаешь обо всем, Тутуль-Шив, — уклончиво ответил он. — Я заключил договор с богами обоих миров и не могу тебе сейчас все объяснить. Знай только, что это наш с тобой последний разговор.
Тутуль-Шив еще хотел спросить о чем-то, но чилам жестом остановил его.
— Когда ты вернешься, у тебя будет Священный череп.
Береги его, ты должен воспользоваться его силой тогда, когда для этого настанет время, — с этими словами мудрый учитель исчез…
Тутуль-Шив слышал о том, что его далекие предки по линии матери с помощью черепа добывали ритуальный огонь. Но пришедшие к власти тольтеки боялись, что его пламя может разжечь не только ритуальные полоски бумаги, обагренные кровью правителей. Они боялись магии, боялись порабощенного, но не сломленного ими народа. И священная реликвия была отправлена туда, откуда, по преданиям, она и появилась.
Наконец, обессиленный тяжелейшим подъемом, Тутуль-Шив ухватился за гибкие стебли кустарника, росшие у края колодца. Еще с минуту он собирался с силами, затем подтянулся, перекинул ногу через край и вылез на поверхность. Халач-виника выбрался неподалеку от жертвенной платформы, с которой три дня назад шагнул в неизвестность. Его мутило. Разбитые стопы и пальцы рук все сильнее пылали огнем, тело казалось одним сплошным синяком. Помутневшим от боли взором он заметил троих жрецов. Ни живые ни мертвые, словно каменные изваяния, они застыли на краю платформы.
Превозмогая боль, он наконец избавился от перекинутой через плечо ненавистной сумки, удушливой петлей стягивавшей грудь. На примятую траву выкатился череп, выточенный из цельного куска горного хрусталя.
Жестом халач-виника подозвал жрецов. В их обязанности входила встреча посланца богов — в том случае, если бы капризные боги все же надумали отправить жертву из царства теней назад в мир людей. И вот наконец произошло то, чего не видали многие двадцатилетия[26] — посланец вернулся! Это могло означать только одно: грядут большие перемены. В глазах служителей Кукулькана читалось благоговение и страх. Понимая, что для врагов его возвращение нежелательно и что они предпримут любые шаги, чтобы оно осталось незамеченным, Тутуль-Шив решил действовать незамедлительно. Стараясь говорить как можно тверже, он приказал одному из ахменов оповестить жителей Чичен-Ицы о его возвращении из царства Шибальбы, теперь его устами боги будут изъявлять народу свою волю. В доказательство он предъявил Священный череп. Жрецы упали ниц, бормоча молитвы, а самый юный из них побежал в город, разнося по округе небывалую весть.
От жрецов халач-виника узнал о взятии города, пленении Хапай Канна, о предательстве Игуаль Син Тамина и о том, что Ош-гуль со своим войском направился в Ушмаль. Теперь он непременно отомстит каждому из своих врагов, но пока предстояло привести в порядок свои мысли и взять себя в руки. Пройдя через многие войны, испытания и удары судьбы, халач-виника Ушмаля понимал, что ненависть — нехороший советчик, она не должна затмевать его разум. Набираясь душевных и физических сил, он сидел у жертвенного колодца, отрешенным взглядом наблюдая за тем, как вокруг него, исполняя религиозные танцы, жрецы вперемешку с молитвами пели религиозные гимны. Странные вещи происходили с Тутуль-Шивом. В его голове вдруг возникали образы неизвестных ему людей из прошлого, настоящего и отдаленного будущего, сцены из их жизни. На смену им приходили голоса, призывающие исполнить долг, предначертанный свыше. Халач-виника Ушмаля слышал звуки джунглей и замирающую в страхе тишину, которую разрывал грозный рык священного ягуара. Долго не мог понять великий человек Страны низких холмов, откуда эти видения, пока случайно не заметил легкое свечение, исходившее из кожаной сумки. Опустив руку на Священный череп, он почувствовал, как его тело наполнилось былой силой, а затуманенная болью и усталостью голова вдруг просветлела. Мысли стали ясными, а план последующих действий обрел четкие контуры.