Теперь дорога пролегала внутри храма. Его убранство поражало всякое воображение. Золотые кубки, инкрустированные драгоценными камнями, расписные вазы из слоновой кости, толстые ковры с вышитым причудливым орнаментом и, конечно же, великолепные египетские фрески с изображением бога Гора в виде человека с головой сокола — вот лишь малая толика того, что увидел в стенах этого храма Сергей. Он все так же, незамеченным, проплывал мимо неспешно прогуливающихся людей, рассматривая их фантастические наряды. Лишь однажды Гурковскому показалось, что его присутствие не для всех было тайным: в одной из комнат при виде его ощетинилась кошка. Каким-то образом туннель и святилище этого храма были связаны: достигнув алтаря, «неоновый рукав» взмывал вверх, теперь уже навсегда оставляя таинственную страну Та Кем, Черную землю — как в былые времена называли ее сами жители. Теперь их дорога пролегала через океан. Дни и ночи уже давно остановили свой стремительный бег. В лучах скатившегося с небес солнца, будто догоравшего в глубинах необъятного океана, Гурковский наблюдал, как поглотившие светило волны устремлялись на запад, туда, куда прямой стрелой тянулся туннель. Все дальше и дальше уносился Сергей.
Путешествие через океан длилось всю ночь. Как только забрезжил рассвет, впереди показалась узкая полоска земли. Это был остров, тянущийся с востока на запад.
«Что это за остров?» — воскрешал из памяти уроки географии Сергей. Неоновая дорога в очередной раз взлетела вверх, и Гурковский смог разглядеть внизу большую акваторию, на северной и южной стороне которой далеко в море вдавалось два мыса. «Мексиканский залив! — вспомнил он. — А остров, оставшийся позади, — это Куба. Туннель свернул к полуострову Юкатан, значит, мы направляемся в Мексику! В древнюю Мексику?!»
— Скоро прибудем на место.
Погруженный в свои мысли, Гурковский почти забыл о своем покровителе. Вок был прав: вскоре Сергей нырнул в непроглядную тьму, так испугавшую его в начале путешествия, но вот уже утренние лучи солнца обжигают его глаза.
— Вот мы и дома. Это сенот — естественный водоем.
Именно на этом месте ица, племя майя, в недалеком будущем воздвигнет город Чичен-Ица. Затем в нем обоснуются твои предки и здесь возьмут в плен твоего дядю Чак Шиб Чака. Здесь тебя принесут в жертву и сбросят в этот Колодец смерти. Из его воды, исполненной крови сотен невинных людей, ты воскреснешь, чтобы спасти свой народ и навсегда положить конец кровавому наследию Кецалькоатля. В этом и состоит твое предназначение.
Ощущая незримое присутствие посланника Хуракана, Гурковский застыл перед огромным карстовым колодцем. Оглушенный пережитым, сбитый с толку, Сергей отказывался что-либо понимать. Мужество оставило его, безвольный, он готов был простоять целую вечность перед будущим жертвенным алтарем своих предков. Он бесцельно бросал растерянные взгляды в окружавшую колодец плотной стеной древнемексиканскую сельву. Все здесь казалось чужим. Еще совсем недавно в своей питерской квартире он обнимал молодую супругу. В той жизни у него была работа, друзья, знакомые, кредит в банке на приобретение машины, долг в полторы тысячи «зеленых», в общем, обычное бремя хороших и недужных знакомств, которые сопровождают каждого, кого угораздило родиться на планете Земля. Теперь, став тенью, бесплотным духом и в одночасье утратив все, что у него было, Сергей оказался на грани помешательства. Кошмарный сон…
Союзник… Смерть… Путешествие в прошлое… Индейцы… Колодец смерти! В попытках адаптироваться к своему новому состоянию разум его, постепенно утрачивая связь с прошлым, делал отчаянные попытки хоть как-то объяснить настоящее — все то, что с ним происходит. И в эту минуту перед ним предстал сам посланник Хуракана — высокий широкоплечий человек с головой сокола. Его тело — смуглое между золотистожелтым и коричнево-бронзовым — было свободно от одежды, лишь узкие бедра прикрывало драпированное льняное полотно схенти ослепительной белизны. На талии схенти схватывала лента со спущенными концами, которая завязывалась по центру. Сергей вздрогнул: казалось, к нему снизошел сам бог Гор с фресок Древнего Египта.
— Тебе нужно сделать всего один шаг, — сказал он.
— А если я не хочу! — запротестовал Гурковский. — Кто вам сказал, что мне надо все это?!