Ведь большинство из них уже сделало свой выбор. Чью сторону теперь выбрать ему? Однажды он уже предал Тутуль-Шива. Игуаль Син Тамин не мог не видеть плодов своей измены: на престоле Ушмаля один из самых беспринципных и одиозных правителей майя, а город-гегемон, чье имя отождествлялось не только с культурным и религиозным центром Земли фазана и оленя, но и особой атмосферой свободы духа, теперь утрачивает свою неповторимость под пятой правителя Майяпана. Он понял это сразу, как только узнал о расквартированных на окраинах Чичен-Ицы у-какиль-катун Хунак Кееля. Может быть, не поздно вернуть все на свои места и еще одним, последним, отступничеством искупить свою вину перед истинным наместником богов на земле?
С тяжелым сердцем встретил жрец последнее утро испытаний халач-виника. Во время последнего краткосрочного перерыва перед решающей фазой этого действа он вышел на северо-восточную площадку храма. Сюда не пускали паломников, ее подножие в эти дни было пустынно. Игуаль Син Тамин нарочно искал уединения.
Это были последние свободные минуты, когда он, оставшись наедине с самим собой, должен был принять непростое решение. Жрец вдохнул полной грудью. После удушливой кельи, где проходили допросы, воздух, напоенный утренней прохладой, казался необычайно свежим. Первые лучи солнца уже осветили горизонт. Словно повинуясь их ласковому прикосновению, очнулась от ночной дремы земля и, глубоко вздохнув, выпустила в воздух целое облако испарений. Оно поплыло вверх, причудливо искажая очертания близлежащих холмов, где еще недавно царствовавшая сельва уступила место кубам из плотно пригнанных друг к другу стволов вековых деревьев — печей по производству извести. Будто в ожидании дорогого гостя, с каждой минутой воздух наполнялся теплом. Наконец дыхание земли стало полным, и, словно дожидаясь этого момента, в его дрожащие контуры откуда-то из глубины вынырнул огненно-красный диск светила. «Хороший день для смерти», — подумал Игуаль Син Тамин, и тут же все, что не давало ему покоя, сделалось вдруг прозрачно-ясным, как это утро.
— О несравненный, лучезарный, справедливейший и достойнейший самых дорогих перьев. Дозволь говорить презренному!
Игуаль Син Тамин вздрогнул. Жрец, погруженный в свои мысли, даже не заметил упавшего перед ним ниц гвардейца со знаками отличия халач-виника Чичен-Ицы.
— Говори.
— Вас ждет солнцеподобный Хун Йууан Чак.
— Веди меня к нему.
Воин тут же вскочил на ноги и повел жреца ко дворцу, стараясь избегать чужих глаз. Проведя к покоям Хун Йууан Чака, он, пропустив вперед служителя Кукулькана, встал на караул. По тому, как нервно расхаживал новоиспеченный халач-виника Чичен-Ицы, Игуаль Син Тамин понял, что его ждут давно и что нервы его нового господина натянуты до предела.
— Как проходит испытание? — безо всяких околичностей начал он.
— Пока самозванец ни разу не ошибся, — вторя его настроению, ответил чилам. Стоя на коленях перед халач-виником, он не мог видеть его лица, но был готов поклясться, что оно было белее извести. Прошло несколько минут, прежде чем халач-виника нарушил тягостную тишину.
— Сегодня, независимо от результатов испытания, самозванец должен умереть, — он говорил, и за каждым его словом чувствовался ничем не прикрытый страх и бессильная злоба. — Надеюсь, ты понимаешь, что нам с тобой грозит, окажись он тем, за кого себя выдает?
— Да, мой повелитель.
— Незаметно для остальных ты проведешь в храм воина, что сопроводил тебя сюда. Все думают, что самозванец и есть Ах-Суйток-Тутуль-Шив, не будем их разочаровывать. Скажешь то, что хочет толпа. В это самое мгновение, когда чернь возликует, мой воин убьет самозванца из духовой трубки. Под крики этого никто не заметит. Ты как ах-кин-маи увидишь в его неожиданной смерти знак свыше и скажешь, что боги убедились глазами халач-виника Ушмаля-посланника богов, что дети их по-прежнему чтят своих родителей, что они благословляют вхождение на престол Чичен-Ицы и всей Земли фазана и оленя Хун Йууан Чака и в знак своего одобрения посредством посланника богов передают для меня Священный череп. Теперь, выполнив свою миссию, боги забрали его душу навсегда. После чего передашь мне Священный череп.
«Неплохая задумка, — подумал чилам, — но у меня другие планы». А вслух сказал:
— Повелитель, простите мою дерзость, но мне кажется, что после его смерти следовало бы устроить в память о посланце богов игру в пок-а-ток. И еще этот воин…