Ош-гулю не хотелось верить в то, что боги оставили его.
Теперь, изгнанный из Ушмаля, карлик с отрядом своих преданных воинов направлялся к своему союзнику Хунак Кеелю. Что ж, если это необходимо для воплощения его цели, он станет халач-виника Майяпана.
Ош-гуль открыл глаза. В шалаше из пальмовых листьев, собранном для него воинами, было невообразимо душно. Вчера перед заходом солнца вернулись его преданные ах-шак-катун. Разведчики доложили, что Майяпан находится в одном дне пути. Скоро он окажется в гостеприимном дворце великого человека этого города и постепенно из именитого гостя и союзника, взяв власть в свои руки, станет его халач-виником. Он был уверен в успехе, и все же что-то не давало покоя карлику. Казалось, сам воздух был пропитан удушливыми парами надвигающегося несчастья. «Здесь просто душно, — отгонял от себя дурные мысли черный колдун, — надо выйти на свежий воздух». И все-таки он не двинулся с места. Ош-гуль привык доверять своей интуиции и, еще не зная, с какой стороны исходит угроза, решил сам проверить данные разведчиков. Он снял с груди жреческий амулет в виде двуглавой змеи и, отвернув одной из них голову, высыпал в ладонь желтое снадобье. Он вызовет духа Совы и сам убедится в том, что ему ничто не угрожает. Его глиняный светильник давно погас, и в поисках огня, необходимого для заклинаний, Ош-гуль, откинув импровизированный полог из пальмовой ветви, был вынужден выйти наружу.
Со всех сторон его обступило непроглядное молоко тумана. Он позвал охрану, но на его зов никто не откликнулся. Могильным холодом вдруг повеяло на карлика.
Он присел. В предчувствии опасности его мышцы напряглись, словно тетива лука. Осторожно, будто учуявший добычу хищный зверь, он, дабы не выдать своего присутствия хрустом валежника, сделал несколько шагов вперед. Его нога коснулась чего-то мягкого, липкого и упругого. Это был его преданный батаб. Вернее, только верхняя часть его истерзанного тела. Ош-гуль поднял копье из неподвижной руки верного слуги. Измазанное еще теплой кровью, прилипающее к рукам древко напоминало бывшему накому ритуальный нож палача.
— Пришло время жертвы! Отдай богам свою кровь! — послышался чей-то зловещий шепот по ту сторону тумана. Карлика прошиб холодный пот. Этот голос он узнал бы из тысячи других.
— Где ты, Кукульцин? Выходи! — в бессильной злобе взревел Ош-гуль, словно затравленный зверь, оглядываясь по сторонам. Он все еще не утратил присутствия духа. Ош-гуль был готов к схватке. Мужество оставило черного колдуна, лишь когда в белом облаке окутавшего его тумана он увидел два немигающих зеленых огонька.
Такой свет мог исходить только из глаз священного ягуара. Он манил, околдовывал, звал, порабощал, лишал воли. Карлик понял, что боги оставили его. Каким-то невероятным образом Кукульцину все-таки удалось одержать над ним верх. Ош-гулю хотелось кричать:
— Проклятые боги, властители мира! Чем вы лучше людей? Вам стоит только увидеть призрачную выгоду, как вы бросаете даже самых преданных, но уже ненужных, неинтересных вам слуг.
Но вместо этого он, беспомощно хрипя, шагнул навстречу нефритовому зову глаз священного животного.