Будет благим его небесное слово.
Истинный Бог владыка наших душ.
О отцы! Откройте же их для него.
Очень тяжела ваша доля, подданные, младшие братья.
Падший их дух, их сердце омертвело в разврате, они бормочут в ответ, они вносят грех, Накшит Шучит их спутник в разврате, по два дня они владычествуют, они узурпаторы на тронах, они бесчестны в разврате, они люди двухдневного могущества, на два дня их сидения, их сосуды, их шляпы, буйство днем, буйство ночью, они — зло мира, они крутят шеями, они озираются, они плюют на владык стран, о отцы!
Вот они идут; нет правды в их словах, они чужеземцы.
Они скажут, что всех превосходят, что они сыновья Семи Пустых Домов, дети Семи Пустых Домов, о отцы!
Кто тот пророк, кто тот жрец, который правильно истолкует эти письмена?[36]
— Смотрите на то, что я написал… — Снова и снова крутилось в голове у Гурковского. — Смотри на то, что я написал…
Он открыл глаза. Сергей сидел на берегу маленького озерца, над которым высился алтарь. На алтаре была маска все того же бога Тлалока. «Я еще в этой ужасной пещере», — с содроганием подумал он.
— Ош-гуль мертв, — услышал он за своей спиной и резко обернулся. Рядом с ним стоял сокол Вок. Сергей знал, кто он такой. Он вообще теперь многое знал.
— Что же теперь будет с моим народом, со мной? — спросил он у мудрого учителя.
— Теперь, когда ордена черных магов не существует, боги смогут защитить сотворенных ими людей от нашествия дзулов[37]. Все майя, услышавшие голос богов, переместились по Мировому Древу на другой уровень небес. Смотри.
Чилам поставил на маску Тлалока Священный череп.
Он вновь озарился, но теперь перед взором Гурковского, словно эпитафия по великой цивилизации, проплывали картины брошенных опустевших городов Земли фазана и оленя. Бонампак, Йашчилан, Толлан, чьи каменные пирамиды, казалось, закрывают собой небо, священный Чичен-Ица, город его любви величественный Ушмаль, Чакмультун, Мульчик, Вашактун… Сколько проплывало мимо него осиротевших городов былого величия майя!
— Что будет со мной? — Гурковский вдруг остро ощутил судьбоносность решений в этом месте.
— Майяпан сожжен воинами Ушмаля, все твои враги или погибли в сражении, или принесены в жертву богам. Ах-Суйток-Тутуль-Шив в этом мире выполнил свою миссию. Он спас свой народ. Здесь он больше не нужен.
Если Сергей Гурковский нужен в своем мире, то стоит подумать, может, ему опуститься в это озеро?
«Опять нырять?» — подумал Сергей. Он нехотя наклонился, чтобы взглянуть на зеркальную гладь воды. На него смотрело отмеченное шрамами и разукрашенное татуировками косоглазое лицо. На яйцеобразной голове возвышалась прическа, отдаленно напоминающая переплетенные между собой дреды. У него был горбатый нос, а за тонкой складкой губ виднелись по-акульи заточенные зубы, инкрустированные нефритовыми пластинками.
— Ёпэрэсэтэ, — вздрогнул он.
— Смотри на то, что я написал.
Гурковский открыл глаза. У него в изголовье сидела Лена.
— Ты что-то сказала? — спросил Сергей как-то очень громко. Лена вздрогнула.
— Так ты не спишь? — ее голос дрожал от волнения. — Сегодня ночью ты кричал во сне, тебе снились кошмары.
И еще мне приснилось, будто ты… — она замолчала, не решаясь говорить, о чем был ее сон.
— Будто я умер?
— Да, откуда ты знаешь?
— Видимо, у нас с тобой был один и тот же сон. Выбрось из головы. Это всего лишь сон. Значит, я буду жить долго.
Гурковский вскочил с кровати и отправился на кухню.
Там в выдвижном ящике стола у него хранились дневник и шариковая ручка. Он открыл последнюю страницу с единственной целью — написать то, что так давно пребывало в нем, а теперь рвалось наружу — неровными строками на белую простыню страниц его дневника. Дописав последнее слово, Сергей отложил ручку и прочел написанное:
«Смотрите на то, что я написал. Первое прибытие Дзулов с Востока произошло в 1541 году в Экабе, так называется то место. Год, в котором они прибыли в «дверь воды» Экаб, город Наком Балам, был началом дней и лет Катуна, 11 Ахав Катун. Упадок Ицев случился пятнадцатью-двадцатью годами ранее прибытия Дзулов. Город Сак-лах-тун был покинут, и город Кинчил стал руинами. И Чичен-Ица стала руинами. И город, что рядом с Ушмалью, к югу от Ушмаля, именующийся Киб, и также Кабах, были покинуты. И Сейе был покинут, так же как и Пакам, и Хомтун, и город Тиш-калом-кин, и Аке, тот, что с каменными дверьми, и городом Этсемаль, где дождь — это падающая роса, были покинуты».[38]