— Напротив, величайший из правителей. Вчера он одержал достойную своих предков победу. Выиграл в «кулум» у соперников, превосходящих в два раза по численности и силе.
— Я не про игры, жрец.
И снова Кукульцину показалось, что Ах-Суйток знает о вчерашнем происшествии. За время службы у правителя Ушмаля он не раз убеждался в том, что стены дворца имеют глаза и уши. Ах-Суйток был непримирим и резок в поступках, когда дело заходило о лжи и укрывательстве виновных. Не раз чилам становился свидетелем жестоких расправ над преданными царедворцами, и даже за меньшие провинности. Служителю храма пришлось призвать все свое красноречие и опыт дипломата, чтобы не бросить тень на своего любимца, но одновременно не оскорбить достоинство правителя своим укрывательством проступка юного Шива.
— Если всевидящий Ах-Суйток имеет в виду ту нетерпимость своего сына, с которой он сбежал с лестницы храма на помощь своему отряду, который терпел поражение, то ваш недостойный чилам не узрел в этом оскорбления всемогущему Кецалькоатлю. Не богу ли войны знать о том, что успех любого сражения зависит от умелого замысла и быстрого воплощения? — хитрый чилам нарочно назвал имя Бога Кукулькана на родном языке халач-виника.
— В очередной раз я убеждаюсь в твоей мудрости.
Я правильно сделал, поставив тебя наставником над своим сыном. Но впредь Тутуль-Шив должен чтить великих богов. Иначе он так же быстро слетит с вершины власти, как сбежал с пирамиды Великого Кецалькоатля.
Что же привело тебя к нам?
— Чистота рода, духа и помыслов тех, кто служит вам и богам, покровительствующим стране Пуук.
Ах-Суйток нахмурил брови:
— Говори!
Скольких людей заставлял трепетать его взгляд! Вот и Кукульцин почувствовал, как по его спине пробежал неприятный холодок.
— Сегодня в руки мне попала родословная хранителя бани ахмена Ош-гуля. Я заслуживаю кары, всемогущий Ах-Суйток, за то, что все это время пребывал в неведении относительно чистоты его крови и учил недостойного общению с богами.
— Кажется, я знаю, о ком речь. Не тот ли юноша, чья внешность, напоминающая потомков первых людей,[8] идет вразрез с его способностями к знаниям? Что же такого ты мог увидеть в его родословной? — халач-виника озадаченно пожал плечами. — Насколько мне известно, он из города Мани и принадлежит к правящему роду, хотя только по материнской линии.
Теперь пришло время удивляться Кукульцину. Ах-Суйток лишь формально был верховным жрецом города Ушмаль, он всецело доверял своим чиламам, редко вмешивался в дела жрецов. Почему же такая мелочь, как родословная какого-то ахмена, пусть даже с незаурядной внешностью, заинтересовала халач-виника?
— Дело в том, что Ош-гуль был рожден в четырнадцатый день месяца Ок, а это дурной знак. По предсказанию календаря, родившийся в этот день — прелюбодей, безрассуден, непонятлив, а также сеятель раздоров, а знак его — собака преисподней!
— Не вини себя, Кукульцин. Ты знаешь наши законы.
И по ним его мать удостоила другую судьбу Ош-гулю. За четыреста бобов какао и десять индюшек я как ах-кин-маи продал для ее сына пятнадцатый день месяца Чуэн.
Так что он искусник дерева, искусник в ткачестве, мастер во всех ремеслах, очень богата его жизнь, очень хороши все дела, что он делает, рассудителен, а знак его — обезьяна, то есть ремесло. По крайней мере, внешностью он оправдывает свой гороскоп, — Ах-Суйток улыбнулся своей шутке. — Да и в науках, я слышал, преуспевает. Не будем больше об этом.
Он поднялся с трона и шагнул навстречу Кукульцину.
По стопам его неотступно следовал раб, отгоняя назойливых насекомых от царственной особы веером из перьев. Дальше выступали четверо гвардейцев из личной стражи халач-виника.
— Лучше посмотри, что подарил мне Хун Йууан Чак, — Ах-Суйток протянул жрецу нефритовую статуэтку.
Он узнал ее. Это был воитель, не знавший ни страха, ни пощады, ни сожалений. Впервые Кукульцин увидел таких воинов еще в молодости, когда в чине ахава паломником прибыл в Священный город Чичен-Ицу на праздник Нового огня. Тогда возле храма Кукулькана, возвышавшегося на вершине прекраснейшей пирамиды, приносили в жертву вождя и знатных людей одного из варварских племен, осмелившихся напасть на Священную столицу. Поблизости располагалась еще одна пирамида, возведенная в честь победителей, в недавнем прошлом покоривших эту страну. Крытая колоннада вокруг нее завершала этот величественный комплекс. На каждой из этих колонн был высечен воин-завоеватель в парадном облачении. Эта безмолвная армия из камня, казалось, в любой момент была готова сбросить с себя базальтовые кандалы, чтобы выступить на защиту города и интересов его грозных правителей, но, пока не видно было врагов, их суровые лица беспристрастно взирали на мир людей. Каменных воинов поставили тольтеки — народ, пришедший в Земли фазана и оленя, как народ майя называл свою страну, с северо-запада.
8
Древние майя верили, что обезьяны произошли от первых людей, которые стали неугодны богам.