В 1931 году мексиканский археолог Альфонсо Касо произвел раскопки в Монте-Альбане около Оахаки и нашел ценный клад. Находки показали, что индейцы-умели изготовлять из золота и драгоценных камней ожерелья. Среди них оказалась поделка из 854 совершенно одинаковых звеньев, расположенных в двадцать рядов. Брошь с изображением бога смерти, серьги, словно сотканные из шипов, головной убор — тиара, подвязки, ажурные наперстки для украшения ногтей, браслеты с выпуклыми орнаментами, застежки и пряжки из нефрита, бирюзы, жемчуга, янтаря, кораллов, обсидиана, зубов ягуара, костей и ракушек. Золотая маска, у которой нос и щеки обтянуты человеческой кожей, опахало из перьев птицы кетцаля.
Большой интерес вызвала маска, сделанная скульптором племени майя. На ней проступают монголоидные черты. Не значит ли это, что аборигены Американского континента — родственники азиатов? Может быть, они пришли через Берингов пролив? На маске, изготовленной ацтеками, глаза выточены из янтаря. Своего янтаря в Америке нет. Он встречается только на Балтийском побережье. Тогда встает вопрос, как попал янтарь в руки ацтеков?..
В ЦАРСТВЕ КАКТУСОВ
Дональд Плетч и Умберто Ромеро Альварес, врачи, сопровождавшие меня в поездке, показали карту нашего будущего маршрута. Основное направление было взято из Мехико на Веракрус, к Мексиканскому заливу. Эти два города соединены между собой почти прямой линией шоссе. Но на карте наш маршрут был прочерчен такими путаными зигзагами, что я не смог удержаться от невольного «черт побери!».
Несколько минут я разбирал маршрут, бестолковый на первый взгляд, пока не убедился — он составлен так, что ни одно селение, ни один городок, подозрительный на малярию, не оставался в стороне.
Мои коллеги терпеливо наблюдали, как я путешествую концом карандаша по карте, вымеряю расстояние и подсчитываю время. Наконец мои сомнения оказались развеянными и я поднял обе руки вверх, честно признав себя побежденным.
— Доктор, вы же уверяли нас, что вас не страшат ни дорога, ни количество пунктов, — с ехидной любезностью заметил Альварес.
— Меня пугает другое. На эти поездки уйдет не менее года.
— A-а! Это, должно быть, довольно неприятная перспектива — провести целый год в нашей стране?
— С тобой безусловно! — бросает Плетч.
Все трое хохочем.
— Нет, друзья! Я с удовольствием пробыл бы здесь год и, вероятно, не заметил бы, как он пролетел, но меня ведь послали сюда не путешествовать, а работать. Однако маршрут вы разработали превосходно! Когда выезжаем?
— Завтра на рассвете, если вы не протестуете.
Я не возражаю, и мы прощаемся, пожелав друг другу приятного сна.
…Выезжаем из Мехико ранним утром. Солнце, поднимаясь где-то далеко за горами, посылает сюда, в долину, первые, не сильные еще лучи. В воздухе разлита мягкая прохлада. Кажется, что она стекает прямо с неба, с его чистых голубых высот.
Сразу же за пригородом начинаются поля кукурузы и черных бобов — фрихолес. Поля в отличие от наших скрыты за сплошными изгородями огромных, высоченных агав. Мне сразу хочется рассмотреть поближе кукурузу: какова-то она здесь, у себя на родине? Но останавливать из-за этого машину неловко. Успею еще рассмотреть, не единственное это кукурузное поле в Мексике.
Машина легко мчится по великолепному гладкому шоссе. Вообще дороги здесь прекрасны. Испанцы-завоеватели в свое время восхищались дорогами древних мексиканцев. Нынешними автострадами Мексики восхищаются все приезжающие сюда иностранцы.
Машина, заглатывая ленту шоссе, уносит нас в глубь страны. Далеко позади остаются аллеи пальм с густыми кронами перистых листьев. Отступают и ярко-зеленые поля. Шоссе, пробившись сквозь заросли запыленных, серых кустарников, вырывается наконец на свободу и течет вперед серебряным ручьем.
То справа, то слева к шоссе подбегают поодиночке и группами высоченные агавы, подкатываются серо-зеленые лепешки кактусов опунций. Издали те, что поменьше, напоминают зреющие на бахчах арбузы… Но есть и лепешки покрупнее — по метру в диаметре. Все, и маленькие и большие, утыканы острыми, тонкими колючками.
Но вот у самого горизонта появляются гигантские канделябры ферокактусов, уже ни на что другое в мире не похожих. С их появлением пейзаж начинает принимать долгожданный мексиканский облик. А облик этот особенный, ни с чем не сравнимый и незабываемый. «Подобной земли я не видел и не думал, что такие земли бывают. На фоне пурпурного восхода сами освещенные, словно золотом, стояли кактусы. Одни кактусы», — писал В. Маяковский о своей поездке по Мексике[2].