Впечатление, произведенное на нас сеньоритой, большое. Один из спутников, восхищенно покрутив головой, прикладывает сжатый кулак ко лбу и, энергично разжав пальцы в стороны, восклицает:
— Кэ ме элеве эль диабло!
Дословный перевод означает: «Черт меня побери!» Но, спохватившись, поясняет:
— Можно восхищаться стройной пальмой, роскошной орхидеей и нежной розой. Но когда все эти обаятельные качества счастливо сочетаются в одном человеке…
— …И если при этом все мы чуть похожи на сатиров… — шутливо добавляет, улыбаясь, самый старший из нас, местный врач. — Извините за сравнение, — продолжает он, становясь серьезным, — но красоту человека, по-моему, все же следует искать и в его душевных качествах.
Сколько Мексика знает поистине отважных дочерей народа, отстаивавших с оружием в руках честь и независимость Мексики! Меня поражает, почему до сих пор в парке Чепультепек не поставлен памятник из чистого золота нашим Жаннам д’Арк? Женщины, отдавшие свои сердца и жизнь за счастье родины, — что может быть краше и отважнее!
К картофелю мы обращаемся только тогда, когда он окончательно остывает.
Картофель, декорированный лимоном, красным перцем и круто наперченный черным перцем, дерет рот. Морковь, бобы и огурчики нестерпимо жгучи, будто их вымачивали в настое того же перца. Взяв в рот картофелину, как будто вынутую из углей, я катаю ее во рту и наконец проглатываю.
Из-за буфета мне удовлетворенно кивает Эстер, решившая, что московскому врачу показалось вкусным приготовленное блюдо. Заметив действие на меня перца, дон Плетч поясняет обычай пользоваться им в каждом блюде.
— Видите ли, — говорит он, энергично направляя картошку с перцем в рот, — в Мексике довольно часты желудочно-кишечные заболевания, дизентерия и летние диареи. Чтобы избежать их, тут принято широко добавлять в пищу перец. Он наилучший защитник от болезней. Советую и вам побольше перчить содержимое тарелки.
Есть, правда, этой любви к перцу и другие объяснения. Вот что написано в книге «География голода» Жозуэ де Кастро:
«Хронически недоедающие люди почти не замечают отсутствия пищи; чувство голода у них ослаблено, а иногда и вовсе исчезает. Чтобы возбудить притупленный аппетит, хронически голодающие народы часто вынуждены стимулировать его различными возбуждающими средствами, такими, как перец и прочие острые специи, что, например, имеет место в Мексике».
Антрополог Рамос Эспиноза сообщает о мексиканцах, что они буквально обжигают рот и желудок перцем, с тем чтобы вызвать выделение слюны, которое бывает при хорошем аппетите.
Мне трудно судить, насколько это объяснение более правомерно, чем первое, но доля истины есть, конечно, и здесь.
Во время обеда наш слух услаждает небольшой оркестр музыкантов. Среди них четыре гитариста. Две гитары басовые, остальные — «харана», настроенные на высокий тон. Их дополняют кларнет и сальтерио — своего рода цимбалы. Игрок перебирает струны металлическими коготками, надетыми на указательный и большой пальцы.
Для создания уюта и интимной таинственности хозяин вставил в подсвечники высушенные плоды, называемые здесь орехами-свечами, и зажег их. Свечи горят ровным пламенем довольно долго и без копоти.
Мы тепло и дружески прощаемся со старым доктором и усаживаемся в машину.
— Сердечный привет москвичу! — машет он рукой, когда мы трогаемся в путь.
ОТ ПУЭБЛЫ ДО КУЭРНАВАКА
Указатель на обочине шоссе гласит: «Дорога на Куэрнавака».
Если дорога в штат Пуэбла пролегала от Мехико на юго-восток, то теперь мы двигались по кривой, огибающей знаменитый вулкан Попокатепетль на запад до Куэрнавака.
На нашем пути мелькают села и деревушки, как правило прижатые к самым подножиям небольших возвышенностей. Эта особенность дислокации повторяется с таким непременным постоянством, что я наконец осведомляюсь о его причине.
— У подножия горы, — говорит Плетч, — не так ветрено, есть ключи, колодцы.
Машина останавливается возле холма с раскинувшимся под ним селением. Над домами сверкают купола нескольких церквей. В овраге, погоняя кнутом пару волов, нажимая всем своим телом на соху, пашет крестьянин.