При помощи лупы легко отыскать на голове комара длинный хоботок и прижатые к нему щупики. На самом конце хоботка небольшие дольки. Это весьма чувствительные органы. Под их контролем комар отыскивает на коже место, где кровеносные сосуды расположены ближе всего к поверхности. Найдя его, насекомое торопливо вонзает в кожу колющие части хоботка. Эти части сложно и весьма компактно устроены. Две половинки верхней и нижней губы образуют цилиндр. В его центре — язык, пара верхних челюстей, вооруженных ножами, и нижние, снабженные двумя пилками.
Между основанием верхней губы и языка лежит ротовое отверстие, ведущее в глотку. В голове расположена сложная система мышц. Ножами верхних челюстей комар делает прокол на коже, пилками нижних челюстей он расширяет ранку, погружает в нее хоботок и при помощи языка-поршня выкачивает из капилляра кровь. Согласованная работа органов хоботка позволяет комару перекачивать кровь из капилляра кожи через глотку и пищевод в желудок. Кроме этих «инструментов» у основания хоботка есть так называемые слюнные железы. Слюна не позволяет крови свертываться. Но именно в ней и таится главная опасность: в кровь человека попадают спорозоиты — возбудители малярии. На всю эту тонкую хирургическую операцию комара требуется три — пять секунд. Их достаточно для того, чтобы в рану проникли возбудители любой из трех видов малярии: трехдневной, четырехдневной, тропической. Четырехдневная форма в скрытом виде может тянуться годами и трудно поддается лечению. Тропическая в несколько дней может свести в могилу вполне здорового до этого человека.
Шестнадцать лет назад в Мексике из 25 миллионов населения более двух миллионов болело малярией. Теперь в стране насчитывается 37 миллионов жителей, и среди них только четыре тысячи болеют малярией. Эта блестящая победа — результат огромных усилий не только врачей, но и населения в целом.
По всей стране, по самым глухим и отдаленным ее уголкам разъезжают отряды агитаторов. В кузовах грузовиков, на спинах лошадей и мулов, а подчас и на своих собственных везут и несут они огромные макеты комара анофелеса, сделанные из жести, дерева и пластмассы. В каждом селении жителям показывают макет комара-убийцы для того, чтобы они смогли распознать распространителя малярии.
Эти подвижники, вооруженные лекарственными таблетками и баллонами с ДДТ, объясняют крестьянам, откуда приходит малярия, как с ней бороться. И все же еще около миллиона квадратных километров малозаселенных районов мексиканской земли не освобождено полностью от малярии. То тут, то там возникают новые вспышки.
По заданию ВОЗа (Всемирной организации здравоохранения) мне предстояло побывать в наиболее «угрожаемых» районах страны, а йотом представить отчет о положении дел, для того чтобы организовать необходимую помощь Мексике в медикаментах и средствах. В мою задачу входило также поделиться с мексиканскими врачами опытом борьбы с малярией, которым располагают врачи Советского Союза, победившие у себя полностью эту болезнь.
В большой комнате министерства здравоохранения — сомкнутые вместе столы, на которых лежат испещренные разноцветными отметками карты. Пользуясь масштабными линейками, наносим схемы маршрутов, ведем горячие споры, упаковываем необходимое оборудование.
Маршруты мы составляем так, чтобы попасть в наиболее отдаленные селения и города, объехать как можно больше мест. Я всячески пытался заставить моих коллег поверить в то, что приезжему московскому профессору одинаково привычно идти пешком, трястись в кузове любого сооружения на колесах, по любым дорогам, что ему вовсе не обязательно спать в отелях и обедать в один и тот же час, да и вообще обедать каждый день. Единственно, что для меня было действительно важно помимо работы, — это посмотреть страну, о которой я столько слышал.
Мое первое знакомство с Мексикой началось еще в Нью-Йорке.
На одной из боковых, не очень отдаленных от центра, но уже тихих улиц в нижнем этаже большого светлого, дома есть мексиканский магазин. В нем продаются мексиканские экзотические изделия — поделки из дерева, серебра и бисера, глиняная посуда, яркие маски.
Я часто заглядывал сюда. Меня привлекала пустынность и тишина магазинчика, уставленного и увешанного красивыми вещами. Покупателей приходило мало, и можно было сколько душе угодно рассматривать изумительные по выразительности статуэтки, тончайшую резьбу, украшения из черепахового панциря, серебра, картины и литографии мексиканских художников. Были тут коллекции ощетинившихся колючками кактусов, платки, накидки, ковры в неповторимых по богатству и яркости красок узорах. При удивительной пестроте и смелости сочетаний была в этих расцветках не менее очаровательная гармоничность и уравновешенность, всегда меня поражавшая. Только потом, пересекая с запада на восток подлинную Мексику, я нашел разгадку этого чуда.