Выбрать главу

Над нами показался ястреб. Сделав несколько кругов, он полетел к ближайшей гольцовой вершине. Для ястреба сеноставцы — лакомая добыча. Однако пищухи очень осторожны и от нор далеко не отходят: при малейшем признаке опасности они проворно скрываются в камнях.

Сокращая путь, мы с Коравги поднялись над горной тундрой альпийского пояса и теперь пробирались по обширному каменному хаосу гольцов. Горный массив на плоской «крыше» раздроблен на большие и малые глыбы. Они уже покрылись трещинами, то вертикальными, то горизонтальными или наклонными, нередко зияющими щелями, куда свободно проходил палец или даже ладонь руки. Иногда приходилось передвигаться, прыгая с одной каменной глыбы на другую — они качались от прыжка и глухо стучали по своему скалистому основанию.

Позади нас, между глыбами камней росли подушки незабудочника, лапчатки и иных похожих на них по внешнему облику видов. Эти растения с множеством плотно сжатых и переплетенных между собой побегов отчасти напоминали моховую кочку. Другие казались полушаровидными лепешками (диапенсия). Приземистые, обтекаемые подушки легче переносили холодное дыхание ветра и частые смены тепла заморозками, они лучше сохраняли тепло и впитывали дождевую воду всей своей поверхностью. Некоторые из них, обитающие на открытых, незащищенных местах, имели вмятины; преобладающие ветры придавали растениям форму, наиболее удобную для существования их на путях воздушных потоков.

Подушкоббразность растений особенно резко выражена на высоких горах Советского Союза, например на Восточном Памире. Там в укрытых местах вырастают такие плотные подушки, что на них может стоять человек, не причиняя растению ни малейшего ущерба. Их никак не разрежешь ножом, а нужно рубить топором — так тесно переплетаются между собой горизонтально отходящие в стороны побеги.

Встречаются внушительные «глыбы» дриадоцвета, иногда достигающие по высоте колена человека, а в поперечнике — двух и даже почти пяти метров. Такая подушка, достигнув определенного потолка роста, начинает отмирать. Отмирание начинается в центре. С течением времени образуется своеобразное живое кольцо. В пустой середине растущего во все стороны кольца может появиться другое растение-подушка, а в ней, по отмирании середины, — третья и т. д. Изумительные концентрические окружности по мере дальнейшего роста раздвигаются все шире и шире, подобно кругам от брошенного в воду камня (только круги на воде расходятся быстро, а в подушке они нарастают в течение столетий).

Другое дело подушки, растущие не в укрытиях, а под непрерывным воздействием жестоких ветров. Развиваются они иначе. У них отмирание происходит не с середины, а с крутой и высокой наветренной стороны, расположенной поперек движения преобладающих ветров. Ветер постепенно выдувает у растения-подушки своеобразную подкову;.у которой нарастание идет с противоположной, подветренной стороны — живой и пологой.

Здесь, на вершине Северо-Анюйского хребта с его высотами, не превышающими двух километров над уровнем моря, подушки по внешнему виду не напоминали ни колец, ни подков, когда-то поразивших нас, и не изумляли своей величиной. Это были скромные приземистые растения. Но приспособления к резким условиям жизни на путях воздушных арктических потоков шли у них по тому же типу образования, подушкообразных форм (незабудочник подушковый и др.).

Ниже гольцовой вершины, на просторах горной тундры, встречались виды иного строения: они обладали более или менее плотными дерновинами. Таким выразительным примером оказалась тут аренария, или чукотская песчанка, — голубовато-зеленый полукустарничек с белыми цветками. Расселилась она почти только в пределах Чукотки, а в других местностях не встречается. Она находилась у себя дома и, как чукотский эндемик, выделялась оригинальным внешним обликом: многочисленными восходящими, но как бы сжатыми в пучок стеблями и жесткими, растопыренными листьями.

Так же одиноко цвела светло-зеленая, редкая для нашей страны завитая осока. Ее соседями оказались прелестная сибирская ветреница с белыми цветками и невысокими, дугообразно приподнятыми над землей стеблями, а также гребенчато-ресничатая камнеломка: светло-желтые лепестки растения были словно обрызганы пурпуровыми крапинками.

Ютился здесь и мохнатый вздутоплодник — низенький (не выше карандаша) многолетник с сизовато-зелеными листьями. Извлекая его для гербария, пришлось немало потрудиться, чтобы не оборвать длинный, толщиной в палец корень; корневая шейка закрывалась волокнистыми темнобурыми остатками отмерших листьев. На скалистых обнажениях, в углублении, нашел пристанище единственный кустик жилколистной ивы. Ее распростертые желтые веточки едва приподнимались над землей.

Словно вечные хранители природы, стояли кое-где каменные останцы-кекуры, будто окаменевшие фигуры людей с суровыми лицами, высеченными резцом природы из гранита. Казалось, улыбка, когда-то игравшая на этих лицах, стерлась ветрами и пропала в веках.

Мы поднялись на высоту около одного километра, последовательно пересекая поясы растительного покрова. Высотное поясное распределение растительности можно сравнить с ее сменой в направлении с юга на север, вплоть до арктической пустыни, позднее посещенной нами на острове Врангеля.

Почти такую же пустыню мы видели теперь. С гольцов открывалась изумительная панорама. На юго-востоке подымались мощные горы. В том же направлении, но еще дальше виднелись высокие вершины Пырканая с их зазубренными «пиками».

Особенности резко очерченного рельефа альпийского типа говорили о геологической молодости района. На это указывал и горный характер рек с их быстрым течением, галечниковыми руслами, отсутствием разработанных речных извивов (меандр). Углубление речного дна и выравнивание русла находились тут еще на зачаточной ступени развития.

Долины имели- корытообразную форму, свойственную лишь тем из них, которые когда-то были выпаханы сползавшими по ним ледниками с вмерзшими в их донную часть обломками скал и камней. Превосходно различались гладкие, обточенные ледниками закругленные скалы — бараньи лбы и иные обработанные льдом выступы коренных пород. Речные долины с высоты легко обозревались нами; в южном отдалении они щетинились крайними редколесьями северной лесотундры.

Удивительно, каким чудом сюда закинуло лесное растение — папоротник каменный зверобой. Его молодые листья, в начале весны завернутые завитками, теперь начинали раскручиваться и медленно расправлялись от основания к вершине. Каменный зверобой часто встречается именно в таких гольцовых обиталищах. Европейские, например подмосковные, лесные папоротники живут только под защитой благотворной для них тени. Стоит им оказаться под лучами солнца после вырубки лесов, как листья-вайи желтеют и выгорают.

Душистый каменный зверобой (он пахнет свежим сеном) благоденствует здесь под непрерывным летним освещением. Возможно, что и он был обитателем лесов, когда-то населявших тундру с ее более мягким, чем в настоящее время, климатом. Оставшись после исчезновения деревьев на месте, папоротник приспосабливался на протяжении многих веков к избыточному свету полярного дня и теперь, как потомок своих древних сородичей, радовал нас изумительной стойкостью в борьбе за право существования под арктическим солнцем.

Вправо и влево от нас внизу зияла широкая пропасть.

Окружающая тишина настраивала человека на сосредоточенные размышления о важных событиях далекого прошлого; этого края: былого движения ледников и похолодания климата, отодвигания к югу лесов и многих Других.

Над гольцами порхала бабочка, чуть поднимаясь над поверхностью камней. Иногда она пряталась между каменными глыбами, избегая попадать под струи сильного ветра, способного подхватить и унести ее, а может быть, и разбить о скалы.

Мы уже собирались начать спуск, как вдруг нас привлекла любопытная картина.

Еще ранее, наблюдая в отдалении покатый северный склон с его нагромождениями обломков- горных пород, нас удивила оригинальная пятнистость его поверхности. Пятна заметно выделялись на темной мелкоглыбистой поверхности склона. Теперь, внимательно присмотревшись к ним, мы увидели там бурого медведя. Он усердно выворачивал глыбы камней. Вот он вывернул и отбросил в сторону очередной большой камень и сейчас же прыгнул на дно воронки.