Растения, развивающиеся позднее, и особенно в разгар арктического лета, уже не дают такой разницы в высоте цветоносных стеблей. Молодому побегу незачем теперь зябко прижиматься к земле: ему тепло и вне ограниченных пределов приземного слоя воздуха.
Но и такие летние виды если и образуют над землей два-три яруса, то с очень малыми различиями в высоте каждого яруса. Они сохраняют общую, характерную для тундры, особенность — малорослость (карликовость).
На галечниковом берегу бродила красноногая камнешарка (кулик величиной с дрозда). Она отыскивала корм под камешками, поворачивая их клювом. Позднее среди угловатых камешков, расписанных узорами накипных лишайников, нами были обнаружены четыре яйца с острыми концами, повернутыми к почве. Белесовато-оливковая с многими темными пестринами окраска их настолько совпадала с общим фоном галечников, что кладку заметили мы не сразу. Никакой подстилки под яйцами не оказалось.
На обратном пути из тундры меня остановило беспокойное поведение пуночек. Они с неумолкающим шумом кружились над крышей сарая. Подойдя ближе, я увидел лежавшее на земле маленькое яйцо, покрытое желто-коричневыми крапинками. Оно, видимо, совсем недавно упало с крыши. Среди осколков разбитой скорлупы различался почти сложившийся птенец. В углублении под крышей затаилось свитое из травы, перьев и пуха гнездо. В нем лежало еще три таких же крохотных крапчатых яичка.
Через четыре дня мы нашли в гнезде вылупившихся птенцов. Тесно прижавшись друг к дружке, они спокойно лежали. Их красноватые голые тельца во всю длину от клюва до хвоста покрывала сверху полоска серого пуха. Родители то и дело подлетали к гнезду и кормили детей.
Каждый день мы, ожидая лодку, с нетерпением всматривались в очертания морского берега к востоку от нашей палатки. К сожалению, наши намерения осуществились только через десять дней, когда прибыл чаунский топограф. К нему вместе с оленями присоединился Егор. Однако и на полученной экспедиционной лодке мы не могли сразу отплыть: берег быстро загромоздили прижимаемые северным ветром ледяные глыбы.
В день нашего отплытия гнездо пуночки опустело. Покрытые сероватым оперением молодые птицы, прыгая по крыше, еще раскрывали клювы, ожидая от взрослых корма. Через несколько дней они смогут питаться самостоятельно.
Березкин утверждает, что пуночка за короткое арктическое лето успевает высидеть две кладки.
В АРКТИЧЕСКОЕ ПЛАВАНИЕ
Утром двадцатого июля мы отчалили от берега моря и дружными взмахами весел направили лодку на запад. Теперь мы не зависели от оленей — любителей ночной прохлады — и могли работать днем, хотя солнце по-прежнему светило без передышки.
Наша главная задача заключалась в обследовании десяти-двадцатикилометровой полосы арктической тундры, протянувшейся вдоль побережья моря вплоть до устья Колымы. Полоса эта занята лучшими в районе летними оленьими пастбищами, и нам, как и раньше, предстояло изучить и закартировать ее растительность.
Продвижению вдоль берега мешал встречный ветер, а во второй половине дня надвинулся туман. Проплыв не более десятка километров, мы вынуждены были пристать к берегу.
Пока ставили палатку, туман рассеялся. У ближайшего озера удалось подстрелить двух уток. Тундровые озера дают возможность не только охотнику, но и просто любителю природы находить немало водоплавающей дичи.
Утки обычно объединяются в большую стаю. Благодаря этому они могут своевременно избежать опасности: из стаи хоть одна птица, заметив или услышав что-нибудь тревожное, подаст знак взлететь остальным.
В тундровых просторах утки и иная разнообразная дичь подвергаются гораздо меньшей опасности, чем, например, в Подмосковье, где нередко можно увидеть встревоженных птиц, стремительно несущихся с одного конца озера на другой. Только после неоднократных круговых полетов над подходящим укромным местом они опускаются, да и то не на середину чистого плеса, а на травянистые прибрежья.
Не удивительно, что почти безлюдное тундровое раздолье привлекает всякую пернатую живность.
Уток изжарили на костре — получился превосходный ужин. Поздно вечером засыпали мы под шум морских волн, набегавших на песчаный берег. Утром ветер настолько усилился, что пришлось оттащить лодку подальше от воды.
Приподнятые части берега, слегка наклоненные к морю, покрыты здесь разреженными луговинами. На них преобладала, помимо обертковидной осоки, морская бескильница — сизоватое растение с длинными побегами и сжатым соцветием-метелкой. — Такой же поклонницей океана оказалась и маленькая, чуть поменьше спички, холодолюбивая фиппсия с цветками, собранными в короткое соцветие-метелку. Еще два года назад я собирал это растение на побережье Карского моря: его также привлекают арктические окраины нашей страны.
Тут же прижился и крошечный лютик-пигмей. Его одиночный стебель был слегка согнут навстречу морским волнам. Несмотря на свою незаметность, пигмей-лютик и фиппсия — потомки древнеарктических видов, обитавших на местах, часто заносимых снегом. Яркими белыми ромашками красовался арктический нивяник.
Коравги рассказал, что свежевыжатый сок листьев растущей здесь ложечницы местные люди употребляют как проверенное целебное средство от скорбута (цинги). Рядом с ложечной травой скромно приютился холодный дряквенник с поникшими темно-розовыми цветками (после сушки они изменили свою окраску и стали фиолетовыми).
На песчаных дюнообразных гривах морского побережья поселился мохнатый колосняк. Этот невысокий (по колено) злак с толстоватыми соломинами, покрытыми под колосьями густыми мягкими волосками, растет отдельными куртинами.
Группировки мохнатого колосняка остановились у подошвы дюнного вала, уступая место мокрым низинным осочникам, где преобладала зеленехонькая осока (станс). Своим изумительным обилием она очень убедительно подтверждала известную полярникам истину, что каждый вид в Арктике представлен множеством единичных растений (особей). Заболоченные осоковые луга, удаляясь от моря, подступали непосредственно к тундровым приозерным зарослям арктофилы.
На еле заметном повышении среди болотистой равнины встретились тощие дерновинки малоцветковой зубровки с ее узким продолговатым соцветием и арктический мятлик. Для этих злаков — коренных обитателей тундры — исходной была позднетретичная флора арктических болот. — Оба они входят в состав основной группы древнеарктических видов, отчетливо различаемых в современной тундровой флоре. Мы бережно взяли их в гербарий, где уже находились другие, ранее собранные виды арктической группы растений: арктофила и дюпонция, беринговская ясколка и снеговой лютик, арктический щавель и полярная ива, широколистная арктагростис и иные. Все они сформировались в раннечетвертичное время в тех местностях Арктики, где не было ледников.
Ледниковое кольцо вокруг полюса наиболее широким и мощным было в Приатлантической Европе и Америке. Здесь же, на этом крайнем северо-востоке Азии, оно суживалось и не было сплошным, прерываясь почти свободными от льдов пространствами Чукотки.
Отсутствие сплошных ледниковых покровов способствовало сохранению обитавших здесь древних «старожилов» флоры (отчасти пережили на месте ледниковое время и преобладающие теперь кочкарные тундры).
Позднее арктические виды как коренные обитатели широко расселились и заняли обширные, освобожденные от ледников просторы Крайнего Севера, включая и острова Северного Ледовитого океана.
На прибрежном мелководье озера скользила по поверхности воды неразлучная чета плосконосых плавунчиков (куликов). Вот они остановились в затишке, у зеленой стены злаков, и, кружась на одном месте* замутили воду; затем, быстро наклонившись, чем-то поживились. Возможно, это были мелкие водные животные, втянутые в водоворот и поднятые на поверхность воды. Плавая, кулички нередко касались друг друга, и даже при неожиданных поворотах они следовали один за другим.
С холма сбежала по своей тропке евражка и остановилась на задних лапах, подергивая хвостиком. Так она обычно сидит над входом в нору и подолгу глядит вдаль. Когда ее безмятежность нарушена, она вытягивается, словно на цыпочках, и подает голос, а если угрожает опасность, то быстро скрывается. Вот она кинулась к входному отверстию, выражая свое недовольство своеобразным скрипучим стрекотанием «тирруп-тирруп».