Птицы, выводя птенцов, бодрствуют на морском побережье почти круглые сутки и дают более многочисленное потомство, чем на юге. Скорее здесь проходит и развитие птенцов. За короткое лето пернатые успевают закончить и. выведение молодых, и линьку, и подготовку котлету. Ночные хищные птицы в условиях полярного дня привыкают к дневной охоте. В отличие от других сов типичный обитатель тундры, полярная сова, — почти дневной хищник.
На другой день море начало успокаиваться. Дул слабый норд, и нам удалось продвинуться на несколько километров вперед.
Морской берег на большом протяжении оказался покрытым грудами деревьев, выброшенных морем во время сильных бурь. Среди этого нагромождения деревьев стояла поварня.
Поварни, построенные охотниками на морском берегу, не похожи на те избушки, какие мы встречали в лесу. Здесь — эго небольшие деревянные сооружения, состоящие из поставленных в виде конуса бревен и жердей. Называют эти сооружения кострами. Сверху они обложены землей, окон нет. В такую поварню не входишь, а вползаешь через небольшое отверстие. Только таким путем мы проникли друг за другом внутрь помещения и очутились под сводом потемневших от копоти бревен. Посредине земляного пола сохранились остатки кострища. Мы развели огонь, дым поднимался кверху и свободно проходил между бревнами наружу.
Коравги занялся приготовлением ужина, а я вылез наружу и познакомился с окрестностями.
На галечнике, среди мертвой древесины, каким-то чудом уцелел полярный мак, привлекший меня своим запоздалым цветком. Впрочем, при ближайшем ознакомлении с ним оказалось, что среди полупоблекших желтых венчиков уже сформировалась коробочка с густыми темно-коричневыми щетинками. В корнях выкопанного для коллекции растения копошился, поблескивая крылышками, какой-то жучок. Он нашел под рыхлой моховой дерновиной теплое убежище.
В прибрежной тундре собирались к отлету полярные крачки. Они легко взлетели с криком «ки-а-а-а». Нельзя не залюбоваться их ловкостью. Без устали они проносились над поверхностью воды, выискивая добычу. Вдруг одна птица, сложив свои длинные и узкие крылья, стремительно бросилась в воду, на мгновение скрылась под водой и вот уже вынырнула — в ее клюве поблескивала пойманная рыбешка.
Едва ли можно найти на земном шаре другую птицу, так сильно любящую солнце, как морская ласточка, которая постоянно стремится жить только при дневном свете и избегает ночи. Она отгнездилась на равнинном побережье моря или около тундровых озер, вывела и воспитала птенцов (обычно двух).
Скоро крачки покинут тундру. Но они улетят не в жаркие южные страны, не в густые тропические леса с их постоянным полумраком, а пересекут экватор и Южный полярный круг и закончат свой полет в приполярных странах Антарктиды. На север скоро придет зима, а с нею полярная ночь, но в Южном Заполярье настанет лето и долгий светлый день, к которому стремится морская ласточка. Разве не замечательна такая ее преданность солнцу?
Удивляет и путь перелета полярной крачки: он никогда не проходит прямо на юг. Птицы вначале летят на запад, вдоль побережья Северного Ледовитого океана. Добравшись до берегов Атлантики, они круто поворачивают на юг.
Что заставляет их лететь «в обход», совершая самый длинный из птичьих перелетов? Неужели они, летая из поколения в поколение одним и тем же путем, привыкли к нему?
…Солнце медленно погружалось и наконец скрылось в морских пучинах. Но над морем осталась предзакатная заря. Не давая сгуститься полутьме арктической ночи, она бледнела, но не потухала всю короткую ночь.
Мы глядели на зарю, видели, как она вскоре заиграла яркими красками, как брызнуло румяное, будто помолодевшее солнце. Словно приветствуя восход, арктическая тундра оживилась: все в ней осветилось, засияло.
Проводив и снова встретив солнце, Коравги стал укладываться на покой после рабочего дня.
Мне не спится, захотелось побродить. В отдалении от берега меня заинтересовал продолговатый холм. Почва на его вершине местами провалилась: темные отверстия про? валов чередовались с буграми. Изрытая ямами выпуклая поверхность холма — работа тающего ископаемого льда. Напитанные влагой пласты почвы под силой собственной тяжести медленно сползали, соскальзывая со скрытой гладкой поверхности льда к подошве холма. Длинные языки оползней были покрыты клочьями разорванных дерновин растительного покрова. Над ними щетинились стебли съехавших по склону вместе с почвой арктических злаков и иных трав. Кое-где растаявшие с поверхности массивы подземных льдов дали начало оврагам. Видимо, и ближайшие замоховелые холмы имели такую же ледяную начинку.
Под равнинной поверхностью залегало обширное поле вечной мерзлоты, защищенное от солнца тонким слоем земли. В этом тощем слое теплилась жизнь подземных органов холодоустойчивых растений, но тут не встретишь ни одного дождевого червя, не говоря уже о ящерицах и змеях.
В траве, у подножия одного из бугров, поросших карликовыми ивняками, метнулся заяц (ушкан). На мгновение он остановился, прислушался и стремительно кинулся к ближайшему озеру.
Ушкан в полном летнем наряде: весенняя линька бывает у них в мае. По сравнению с подмосковным рыжевато-бурым зайцем-беляком он оказался не таким крупным и был гораздо темнее по окраске. Вскоре после линьки начинаются спаривания, а в конце июня появляется первый и единственный ушканий приплод. В августе в тундре уже встречаются молодые зайчата, ведущие самостоятельный образ жизни. На зиму ушкан тут, конечно, не останется: мало ивняков, да и те низкорослы и закроются снегом, уплотненным сильными ветрами. На редких тундровых возвышениях, обнаженных ветром от снега, зайцу почти нечем будет поживиться.
В отдалении паслось оленье стадо. От него немного отбилась важенка с олененком. Низко наклонив голову и лениво перебирая ногами, она сощипывала зеленый корм.
Белый олешек резвился вокруг матери, шаловливо вскидывая свои длинные ноги. Вот его привлекли горечавки, росшие на луговом берегу ручья. Олененку, видимо, понравились крошечные цветки растения: покончив с одним растением, он начал выедать цветки у другого. Затем он увлекся оранжевым маленьким соцветием холодного крестовника: оторвал губами цветок и медленно, словно запоминая его вкус, сжевал.
Некоторые животные вышли к берегу лагуны и пили воду. Мне вспомнилось, что и в устье Большой Баранихи олени тоже охотно пили полусоленую воду. Местные оленеводы утверждают, что после питья такой боды у животных появляется хороший аппетит и на обильных зеленых кормах тундры они быстро поправляются.
Один из оленей деловито занялся арктическим нивяником. Эту кормовую траву олени охотно едят, пока она не уйдет под снег. Потом внимание животного остановилось на лилово-пурпурных цветках иван-чая. В отличие от пурпурно-розовых кистей узколистного иван-чая, обычно заселяющего гари и лесосеки после их огневой очистки, это арктическое растение имеет небольшие, но более широкие листья. Оно первым появляется Тут и справедливо именуется пионером заселения галечников.
Утром, пользуясь попутным юго-восточным ветром, мы проплыли под парусом несколько километров.
Началось мелководье. Волны с белыми гребешками катились вал за валом и с шумом разбивались о дно, не достигая берега. Нам пришлось опуститься с лодки в море и, стоя по пояс в воде, протащить ее на глубокое место. Оказалось, что преодоленное нами мелководье — бар, образованный наносами тундровой реки Малой Баранихи.
Мы остановились на ночевку у подошвы коренного берега.
Здесь оказалась луговинка, на которой росло много злаков: широколиственный арктагростис, северный батлачек, приземистый трищетинник со своей сжатой колосовидной метелкой и холодолюбивая овсяница, образующая рыхлые дерновинки и коленчато приподнятые над землей стебли. На мелких буграх разросся северный, луговик, заметный своими раскидистыми метелками.
Очень редко встречались на склоне злаколистный щавель с изогнутыми стеблями и метельчатыми соцветиями, темно-красная родиола, мелколепестник уналашкинский, узколистная смолевка со своей вздутой чашечкой-хлопушкой и другие растения.