… В прошлом году Фома (так звали нашего гостя) охотился на белого медведя на Медвежьих островах. Там пять маленьких островов, самый большой — Четырехстолбовой. На нем среди нагромождений обломков гранита возвышаются четыре высоких каменных столба.
На Четырехстолбовом острове в марте — апреле охотничий промысел на белых медведей в полном разгаре. Как правило, медведицы, ожидающие потомства, устраивают свои берлоги не на морских льдах, а непременно на суше. В начале октября они выходят на морской берег и начинают подыскивать удобное для зимовки место. Обычно по нраву им приходится крутой, заносимый сугробами склон. На нем они вырывают в снегу яму и залегают на долгую зиму (в отличие от самцов, которые на зиму в берлогу почти не ложатся).
Достраивают жилище полярные метели. Место лежки с каждым днем все больше и больше заносится снегом. Постепенно над зверем снег, согретый дыханием и теплотой, обтаивает и обмерзает, образуется сводообразная пещера.
Снаружи над пещерой завывает пурга, позднее нависает непроглядная ночь и полыхает полярное сияние. А под снегом теплится жизнь, и в феврале самка обзаводится потомством, обычно двумя (редко одним или тремя) чисто белыми, вначале слепыми медвежатами, почти одинакового размера и веса.
Только в марте мать проделывает в потолке берлоги круглую отдушину. Тогда на белом фоне охотнику нетрудно различить черное отверстие. Нередко оно оказывается на высоте свыше тридцати метров от подошвы склона.
Переметаемый метелями снег зачастую образует у подножия склона высокий забой настолько крепкий, что лопата его не берет. Чтобы подняться к берлоге, приходится действовать топором, вырубая ступеньки. Добравшись до отдушины, охотник вырубает себе небольшую площадку: стоять на крутом снежном склоне неудобно, того и гляди сорвешься вниз. Остается раздразнить медведицу настолько, чтобы она высунулась из берлоги. Тогда товарищ охотника имеет полную возможность сразить зверя пулей из винтовки.
Если охотник не потревожит медведицу, то она, не выходя из берлоги, кормит медвежат до середины марта. С середины марта солнце поднимается высоко и начинает пригревать сильнее: приближается весна. Медвежата уже подросли и могут самостоятельно передвигаться.
Медведица проламывает потолок берлоги и вылезает наружу. Однако на первых порах она еще оставляет малышей в берлоге и выходит на поиски пищи одна. Вскоре мать начинает брать с собой и медвежат и бродит с ними вблизи берлоги. Ее не страшат ни морозы, ни пурга. Не только взрослые белые медведи, но и медвежата превосходно приспособлены к арктическим невзгодам среди ледяной пустыни. Густая белая шерсть надежно защищает их от холода.
Когда медвежата окрепнут на Свободе, семья окончательно покидает берлогу и бродит по острову, отыскивая еду: перезимовавшие ягоды толокнянки и брусники, корни и сухие стебли растений, выкопанные из-под снега, и даже мох. Обремененная семьей, медведица двигается медленно, часто отдыхая и выкапывая малышам и себе неглубокие ямки. Покормив медвежат, она продолжает двигаться далее.
Фома неоднократно видел такие прогулки семейства. Шествие возглавляет медведица. Переваливаясь на ходу, она неторопливо бредет впереди, часто оглядываясь на медвежат. Если те отстают, она урчанием подзывает их к себе, а в случае неповиновения возвращается, носом и лапами подталкивает их вперед, прибегая иногда к шлепкам.
Медвежата бегут по снегу, перекатываясь из стороны в сторону, как пушистые снежные шары, ложатся и валяются на спине, кувыркаются, затевают потасовки, норовя толкнуть друг друга или угостить увесистой затрещиной. Иногда они обгоняют мать, путаются у нее под ногами. Медведица терпеливо возится с малышами. Растут они очень быстро: полугодовалый медвежонок достигает в длину свыше метра с четвертью. Помимо материнского молока, он питается уже и другим кормом.
Когда малыши окрепнут и могут преодолевать дальние расстояния, медведица покидает остров, перебирается на дрейфующий морской лед и начинает здесь свой промысел (в эту пору появляются первые нерпы).
Хотя белый медведь и живет на суше, но плавучие льды и береговой припай — его родная стихия. Зимовщики первой дрейфующей полярной станции «Северный полюс» видели медведицу с медвежатами на льдах под 88 градусом северной широты.
В поисках пищи самцы заходят иногда на сушу, углубляясь в тундру. Не пренебрегают они тогда и птицами, разоряя гнезда и лакомясь яйцами.
Как-то охотник лицом к лицу встретил белого медведя, забредшего на материк. Охотился тогда Фома на Колымском побережье, близ утеса Конзобоя. Там река, огибая скалистый мыс, поворачивает на восток и встречается с Омолоном. С вершины утеса открывается вид на громадную, пестрящую озерами низину левобережья и отходящую от русла Стадухинскую протоку (она сливается с главным руслом только за Нижне-Колымском).
Не подозревая опасности, охотник вышел из поварни и вдруг увидел приближающегося зверя. ‘Тот заметил человека, но не остановился, а продолжал двигаться. Шел он не напрямик, а делая зигзагообразные повороты, словно не хотел показать своих истинных намерений и спугнуть жертву. Бежать было поздно, да и опасно: зверь непременно бросился бы догонять. Если же стоять неподвижно, медведь мог подойти так близко, что его будет нетрудно сразить пулей.
Вдруг мишка остановился и, встав на задние лапы, понюхал воздух. Видимо, он, не вполне доверяя зрению, надеялся с помощью обоняния лучше разобраться в обстановке. Охотник спокойно подпустил зверя на несколько метров и, вскинув заряженный винчестер к плечу, выстрелил. Зверь сначала кинулся бежать, но вскоре упал и лапой стал прикладывать к ране снег. Потом начал рыть передними лапами яму, стараясь спрятать в ней голову. Так, уткнувшись носом в снежную ямку, он и замер.
Зимний мех оказался у него пожелтелым: из него выпадала ость (линька у белых медведей начинается в апреле и заканчивается в первой половине июля).
Один из товарищей охотника тогда чуть не отравился ядовитой печенью мишки: попробовал небольшой кусочек — и часа через два появились признаки сильного отравления, а спустя неделю с ладоней начала слезать кожа.
Фоме хорошо знаком правый берег Колымы, в низовьях Омолона. Против заимки Дуванное река подмывает высокие (до двадцати-сорока метров) обрывы — талы. Мокрые массы ила с вкраплениями ископаемого льда постоянно сползают летом в реку.
Подкрепив свои силы у костра, охотник распрощался и пошел далее.
Полуночное солнце, опустившись до линии горизонта, остановилось и теперь как бы скользило над ней. Вот оно медленно взбирается по небосводу ввысь. Оно крупнее, чем днем, и едва зарумянилось.
Наступил полярный день — мы видели его рождение. Незаходящее- солнце словно расширило окружающие просторы, придав им радостный весенний колорит. О весне напоминала и наполовину обнаженная от снега поверхность земли. Теперь заметно было, как подтаивал тонкий снежный слой на темных предметах, обращенных к солнцу, как он превращался в ледяные кристаллы.
Около часа ночи мы двинулись в поход. Кочуем «ночью», а отдыхаем «днем». Успех похода во многом зависел от оленей, несущих на своих спинах наше снаряжение. Но животные не любят жары, они тогда мало едят, быстро худеют и теряют силы. В часы ночи солнце хотя не заходит, но своими косыми лучами греет слабее, чем днем. Наступившей «ночной» прохладой мы и пользуемся для очередного перехода.
На снегу появилось еще больше проталин. На одной из них бродили два ворона. Они обменивались между собой короткими отрывистыми возгласами. Через минуту эти сообразительные и любопытные птицы взлетели, послышались шипящие взмахи мощных крыльев.
Совершая обычную воздушную разведку, они летят вдвоем, но в отдалении друг от друга. Так им удобнее обследовать обширные угодья своих владений и хорошо разглядеть зоркими глазами, какие произошли изменения со времени их предыдущего полета и нельзя ли чем-нибудь поживиться. Облюбовав для жилья ту или иную местность, они обычно не подпускают сюда своих соперников. Такая пара сохраняет верность друг другу на всю свою долгую жизнь.