Кукша продолжала перелетать и перепрыгивать с ветки на ветку, издавая звуки, напоминавшие бормотание скворца. Присматриваясь к чему-либо, она слегка наклоняла головку. Наконец, чем-то заинтересовавшись в глубине леса, вспорхнула с ветки и с довольно громким криком «кэй!.. кэй!» скрылась. Кукша пользуется среди местного населения дурной славой за свое неравнодушие к сушеной рыбьей икре, которую нередко таскает, если вешала, где сушится рыба> плохо охраняются. В тундру эта лесная птица не залетает.
Просторные редколесья наполнялись пересвистыванием пернатых обитателей. Каждый из них громко заявлял о своем существовании и принимал участие в едином весеннем хоре.
Дробный стук невдалеке привлек наше внимание, но едва мы обернулись, как он прекратился; будто кто-то прислушивался, понравилась ли его песня другим обитателям леса. Внезапно опять возобновились частые удары. А вот и сам исполнитель — трехпалый дятел. Он с удивительной быстротой выбивал длинным клювом по сухому сучку своеобразную трель, но, увидев нас, взобрался по стволу, роняя посорку на еще темную, мало покрытую зеленью землю.
Низко над нами пролетели, шелестя тугими крыльями, девять гусей. Одного Коравги сбил влет. Мы сварили птицу и подкрепились горячей пищей. Обычно питаемся три раза в сутки: перед выходом в поход, на малом привале в пути и, наконец, утром в конце перехода.
G каждым днем сильнее пригревало солнце, и в природе замечались те или иные изменения. У тощей березки лопнули буроватые почки и из них вылезла и тянулась к свету клейкая ярко-зеленая бахромка листьев.
Ночью, спустя часа четыре после выхода в поход, мы пересекли свежий медвежий след с острыми отпечатками когтей. Встает из берлоги бурый медведь в конце апреля — начале мая. В поисках корма он иногда заходит, промышляя евражек[5], к северному пределу лесов и даже в тундру. Когда-то, в конце мая, его видели даже у Большого Баранова Камня, а медведица с двумя медвежатами разгуливала в июле в колымской уреме, близ Походска. Во время майских прогулок мишка не пренебрегает ни прошлогодними ягодами, ни корнями трав, выкопанными на обнаженных южных склонах горной тундры, ни мелкими зверьками и даже насекомыми.
Наше продвижение остановила горная речка. По ней еще плыли небольшие льдины. На одной из них сидела трясогузка и щебетала своим тонким голоском, — словно радовалась весне. Река оказалась хотя и не широкой, но глубокой, и с очень сильным течением. Куст прибрежной ивы наклонялся ветвями к бурлящей воде. На него надвинулась льдина. Кустарник исчез в воде, но льдина промчалась, и придавленная ею ивка показалась на свет невредимой. Не беда, что она кланяется каждой поджимающей ее под себя льдине, она снова выпрямится и сохранит свою неизменную гибкость.
Мы занялись рубкой деревьев и сооружением переправы. Две лиственницы с наскоро обрубленными ветвями, перекинутые через реку, заменили нам мост. По зыбкому переходу надо идти, не глядя на быстрое течение, иначе закружится голова. Согнувшись под тяжестью груза, каждый из нас медленно перебирался на другой берег. Наш «мост» прогибался на середине реки, вода перехлестывала через кладки, бурлила и сбивала с ног, а мы поочередно колыхались над потоком, стараясь сохранить равновесие и не поскользнуться. Пока мы переносили вьюки, олени были увлечены молодыми побегами пушицы, зацветающей нардосмией и другими ранними кормовыми травами.
Вскоре переправу груза и оленей мы закончили и двинулись дальше.
В глубине лиственничника зафырчала белка. Ее ^парообразное гнездо, построенное из тонких кустарниковых веточек, зеленого мха и бородатого лишайника, оказалось утепленным внутри пухом, перьями с примесью шерсти хозяйки. В случае опасности она могла ускользнуть из гнезда через любое из двух отверстий: верхнее или боковое.
Коравги убежден, что белка погибла бы к концу зимы, если бы не обладала сделанными ею запасами корма. Найти Их в лесу, под сугробами снега, не так-то легко, но благодаря своему изумительному чутью она улавливает, где лежит разнообразный корм, заготовленный впрок. Начиная зимовку, белка в первую очередь съедает запасы в отдаленных кладовушках, а позднее, в середине зимы, добирается идо ближайших к гнезду тайников. Теперь она питается семенами хвойных пород. Ее привлекает и шишка-падалица кедровника, и даурской лиственницы. Такие шишки могут лежать на земле не один год и все-таки остаются основной пищей зверька.
Охотятся на белку тут «на подслух». В этой зоне восточносибирского антициклона, с его «отрогами» в низовьях Омолона, зимой стоит безветренная погода. Тихим днем осторожно идет охотник, стараясь услышать характерное беличье «фррр», когда зверек стремительно взбирается по стволу на вершину дерева. Возможен промысел и «на узерку»: на голых ветвях лиственницы добыча хорошо заметна.
Вдруг невдалеке затосковала кукушка, и вскоре мне удалось нацелить на нее бинокль. Она сидела на вершине дерева так, что превосходно различался ее белесый низ с черноватыми поперечными волнистыми полосками. Вы-тянув шею и пригнув голову, она полураскрыла крылья и, то поднимая, то опуская темно-серый хвост с широко распущенными веером перьями, пела свое «ку-ку». Призыв самца был вскоре услышан. С южной стороны раздался глухой крик, похожий на приглушенный хохот, — это отвечала прилетевшая кукушка-самка.
Если мы слышим кукование сегодня, — это значит, самец прилетел сюда три-четыре дня назад: куковать он начинает не сразу. Возможно, что, прилетая в родной край, он осматривается, молча выбирая именно те лесные места, где он вывелся и вырос, а затем расстался с ними прошлой осенью и в полном одиночестве улетел на зимовку за многие тысячи километров. Залет кукушки в этот отдаленный край еще раз подтверждал, что на северо-востоке Азии она расселяется почти до крайнего предела лесов.
Теплый весенний дождик окропил землю и утих. После него на ветках березки повисли большие водяные капли, похожие на вербные сережки, — вербешки.
Воздух был насыщен тонким ароматом лиственницы. Вызывает удивление ее жизнь. Почва еще остается промерзлой, корни скованы» льдом и не могут впитать минеральных соков. Дерево живет, расходуя соки, накопленные с прошлой осени в клетках ствола. Они возродили лиственницу, нарушив ее зимнее оцепенение, и дадут ей возможность продержаться до поры, когда в талой почве начнет свою работу корневая система.
Повсюду раздавались азартные голоса птиц, сопровождаемые токовыми взлетами. Белые куропатки-петушки дрались со своими соперниками за жизнь, за право размножения. Самки, до сих пор почти не замечавшие их и перелетавшие с места на место, теперь изменили свое поведение.
Наконец перед нами возникли верховья реки Филипповой[6]. В тихой заводи беспечно плавала пара куликов-галстучников. Эти буровато окрашенные птицы хотя и малорослы (величиной с жаворонка), но у них можно легко различить белое оперение горла с черной полоской поперек зоба и даже увидеть оранжево-желтое основание короткого клюва.
Теплый ветер поднимал цветочную пыльцу и оплодотворял ею другие растения. Пыльца настолько закрывала поверхность воды в заводи, что прибрежные кусты и — травы в ней не отражались.
Впереди различались Филипповы горы. Водоразделы еще не освободились от снега. На потемневшем южном косогоре зацвел альпийский арктоус (толокнянка) — мелкий кустарничек с распростертыми по земле веточками. Одновременно с раскрытием беловато-зеленоватых цветков у него из почек показывались молодые листочки. Буроватые скопления тощей березки с ее первыми ярко-зелеными крошечными листочками перемежались осоками, злаками и иными травами.
Быстрый ручеек, впадавший в. Филипповку, проточил ход среди замшелых каменных россыпей и с шумом стекал в реку искрящимся на солнце водопадом. Словно на часах, у подножия водопада стояла малорослая лиственница, обросшая черным бородатым лишайником. От избыточного увлажнения тут образовалось болото.
6
Так по-местному называется река Филипповка. В дальнейшем после местных географических названий в скобках будут указываться их наименования на карте, если они на ней имеются.