Очень скоро потускнело и это воспоминание об остальных дворцовых покоях. Собственно, их тогда украсили в честь праздника, теперь разве узнаешь? Только заблудишься.
Гораздо глубже врезались в память некоторые картины многодневной битвы за дворец, когда ты шел на штурм во главе преданных (а ныне, конечно, готовых предать) войск: разрушенные минометным огнем балюстрады, рябые от автоматных очередей стены в опалинах и проломах. Ты не допускаешь даже мысли, что сидишь в том же самом дворце. Но если бы вдруг оказалось, будто ты действительно сидишь в том же самом дворце, это означало бы: цикл завершился, настал твой черед лететь в тартарары.
А еще раньше, когда ты только плел сеть заговоров против своего предшественника, дворец и вовсе представлялся тебе иным. Персоналу твоего ранга отводился вполне определенный круг помещений, и честолюбивые замыслы о преобразованиях, которые осуществились бы, окажись ты у власти, охватывали именно эту половину дворца. Всякий новоиспеченный монарх, утвердившись на троне, первым делом изменяет расположение и предназначение дворцовых покоев, заказывает другую мебель, обои, лепнину. Ты сделал то же самое, желая показать, кто здесь хозяин. А вышло наоборот: твои воспоминания попали под жернов забвения. Ничего уже не вернешь.
Само собой разумеется, во дворце осталось несколько так называемых исторических залов. Ты не прочь побывать там снова, хотя их и переиначили с ног до головы — для возрождения старинного духа, который с годами улетучивается. Но вот недавно их открыли для посетителей, и туда теперь лучше не соваться. Съежившись на троне, по шуму автобусов, по занудной трескотне гидов, по многоязыким восклицаниям туристов ты отмечаешь на своем звуковом календаре дни, когда доступ в залы открыт. Строго говоря, тебе не рекомендуется захаживать на историческую половину и когда никого не пускают. Прислуга ведь бросает где попало метлы, швабры, ведра, не дай Бог напорешься на что-нибудь. Ночью заблудишься, не в ту дверь ткнешься, засечет тебя красный глазище сигнального устройства. Наутро некуда будет деться: опять нахлынут толпы туристов с кинокамерами, полчища старух со вставными зубами и перманентом, в голубых капроновых платочках, толстопузые господа в соломенных шляпах и цветастых рубахах навыпуск.
Раз уж дворец столь чужд для тебя и узнать его нет никакой возможности, попробуй собрать его по частям. Определи, где, в какой точке пространства рождается тот или иной стук, вздох. Представь, какие там стены, пол, потолок. Вылепи форму для пустоты, через которую летит звук. Рассчитай размеры препятствий, о которые он разбивается. Положись на звуки, они сами тебе все нарисуют. Серебряное позвякивание... Это не просто покачнулась и упала с блюдца чайная ложка. Это еще и край стола, покрытый льняной скатертью с кружевной каймой, полоса света на столе от высокого, увитого глициниями окна с витражом. Приглушенная возня... Это не просто кошка поймала мышь. Это еше и сырой, заплесневелый закуток под лестницей, дощатая перегородка с торчащими гвоздями.
Дворец — звуковая конструкция, которая то сжимается, то расширяется; это переплетение цепей. Дворец можно обойти целиком вслед за эхом — прислушиваясь к скрипу, треску, проклятиям, догоняя вздохи, шорохи, бормотание, журчание...
Дворец — это тело царя. Оно посылает тебе таинственные сигналы, и ты со страхом, с тревогой внимаешь им. В одном из членов свила гнездо опасность. Сама смерть обосновалась там! Смертельная опасность заключена в тебе самом — вот о чем, стало быть, говорят эти сигналы. То, что скрючилось на троне, — давно не твое тело. Лишь только голову окольцевал венец, ты потерял право им распоряжаться, ты слился с этим домом — темным, чужим, таинственным. А раньше не так было? Раньше ты тоже ничего или почти ничего о себе не знал. И боялся — как сейчас.
Дворец — это полотно, сотканное из множества одинаковых, подобно ударам сердца, звуковых нитей. Проскальзывают иногда и неожиданные, режущие слух звуки. Хлопнула дверь. Где? Кто-то бежит по лестнице. Приглушенный вскрик. Томительные минуты ожидания. Резкий и долгий свист. Похоже, из окна на башне. Ответный свист. Теперь откуда-то снизу. И снова — тишина.
Связаны ли эти звуки между собой? Ты невольно ищешь тут смысл. Быть может, его надо искать не в самих звуках, а в промежутках, в паузах между ними. Но если связующая нить есть, дотянется ли она до тебя? Затронет ли тебя цепочка следствий? А если это случайность? Мало ли случайных совпадений во дворце... Какой бы нитью ни связывал ты звуки, она непременно приведет к тебе. Ничто не происходит во дворце, тайно или явно не затрагивая особу монарха. Предзнаменование может содержаться в самом пустяковом совпадении.
Для встревоженного человека любое нарушение привычного порядка — дурной знак. Ерундовое сотрясение воздуха будит самые черные мысли. Впрочем, может быть, все наоборот? Сидя в клетке повторов, с жадностью и надеждой ты ловишь любую ноту, которая нарушит этот удушливый ритм. Ты ждешь хоть какого-нибудь намека на нечто из ряда вон: вдруг отворятся двери застенка, вдруг разомкнутся оковы...
Но может быть, не шум опасен, а тишина? Когда ты слышал в последний раз, чтобы менялся караул? А вдруг мятежники перебили часовых? Почему не слышно, как гремит на кухне посуда? А вдруг на место проверенных поваров поставили наемных убийц, и эти подлые отравители, бесшумно орудуя, подсыпают тебе в пищу цианистый калий?!
А если опасен сам по себе всеобщий порядок? Трубач трубит всегда в одно и то же время. Но почему сегодня он подчеркнуто пунктуален? Почему именно сегодня барабанщики колотят со странным усердием? Патруль вышагивает с мрачной четкостью, будто ведет тебя на расстрел... Гусеницы у танков почти не лязгают... Неужели смазаны тщательнее обычного? Не воевать ли собрались?!
А если заменили гарнизон? И там больше нет верных тебе частей? Или его даже не меняли, а он сам, в полном составе перешел на сторону заговорщиков? А вдруг дворец уже во власти узурпатора? Хотя внешне ничего не изменилось... А тебя не арестовывали лишь потому, что ты уже никто! О тебе забыли! И о троне тоже! Он и не трон теперь вовсе! То, что дворец живет обычной жизнью, значит только одно: государственный переворот произошел, другой царь уселся на другой трон, приговор тебе вынесен и обжалованию не подлежит. А раз так — зачем торопиться и приводить его в исполнение немедленно?..
Не сходи с ума! Все, что происходит во дворце, полностью соответствует заведенному тобой порядку. Армия отлажена как пусковой механизм и подчинена только твоей воле. Накрывая на стол, убирая помещения, опуская шторы, расстилая парадные ковровые дорожки, протокольная служба неукоснительно соблюдает установленные тобою правила. По радио передаются раз и навсегда утвержденные передачи. Обстановку ты контролируешь полностью. Тебе подвластны всё и вся. Квакают в пруду лягушки, галдят дети, играя в жмурки, пыхтит старый дворецкий на лестнице — все это подчинено твоему верховному замыслу. Все это ты сначала обдумываешь, решаешь, разрешаешь, и лишь потом сигнал об исполнении поступает в твой слуховой аппарат. Без твоего соизволения не пролетит здесь и муха.
И тем не менее... Никогда ты еще не был столь близок к тому, чтобы все потерять. Именно теперь, когда, казалось бы, держишь все в кулаке. Тебя изнуряет ответственность за жизнь дворца, за любую в нем происходящую мелочь. Мертвая хватка власти чаще всего ослабевает в момент триумфа.
Иногда из ближнего угла доносится гулкий стук, будто где-то далеко колотят в дверь. Долбят в стенку — с той стороны? Не похоже. Скорее, звук идет от углового стояка. Или от несущей колонны — она полая внутри. Или нет: он передается по трубам. Трубы идут по всему зданию — от подвала до чердака. Тот же дымоход — он начинается в котельной. Через дымоход по всему дворцу разнесется любой звук. Стучат по трубе. Пока не ясно, на каком этаже, но либо снизу, либо сверху. Что-то стучит или кто-то? Кто-то ритмично колотит кулаком по трубе. Удары тихие-тихие, откуда-то издалека, из глубины... Да, стучат снизу. Из-под земли. Это сигналы?