— Где ты этому научился? — удивляюсь я: забавно слышать от него американизмы.
Густав пожимает плечами.
— Не знаю. От тебя? Так что с тобой стряслось-то, поделишься наконец? Или и впрямь просто «гости»?
С одной стороны, мне неприятно об этом говорить. С другой — хочется увидеть реакцию Густава: тревогу, шок, злость.
— Для начала — по дороге на работу меня сбило такси.
— Да ты что! — ахает он, будто никогда не слышал ничего страшнее. — Тебя сбило такси?
— Угу. Кувыркнулась через голову и шмякнулась об асфальт. То еще удовольствие.
— Ну и как? Обошлось? — Он кладет руку мне на плечо, подходит ближе и добавляет: — Дай-ка зрачки проверю.
— При чем тут мои зрачки?
Густав запрокидывает мне голову и вглядывается в глаза, его лицо в двух сантиметрах от моего. Ничего не разглядев, он тащит меня за руку к фонарю. Там лучше видно.
— А-а-а-а! — ору я. Хороша забота, чуть руку не выдернул. Больно же!
— Ты в порядке? Господи, что с тобой? — Густав выглядит озадаченным и озабоченным одновременно. Он ведь всего лишь собирался поставить мне диагноз. И почему это европейцы в любой момент готовы продемонстрировать познания в медицине, нам абсолютно неведомые? Густав оттягивает мне веко большим пальцем и пристально всматривается в глаз.
— Ну? — не выдерживаю я.
— Жить будешь, — обещает Густав и возвращается к двери.
Он снова зажигает сигарету и, прежде чем передать ее мне, делает пару затяжек. Я втягиваю дым изо всех сил и подольше задерживаю его в легких. Минуту мы стоим молча.
— Сегодня на соте взяли нового парня, — сообщаю я.
— Козел. — Густав имеет в виду Ноэля. — Разве он не обещал поставить тебя?
— Не совсем.
— Тебе нужно переходить на соте, а то никто всерьез принимать не будет.
— Благодарствую.
— Эй, малышка, соте — это… одним словом, соте. Первая ступенька к настоящему успеху.
— Густав, — с раздражением прошу я, — скажи что-нибудь, чего я не знаю.
Он замолкает.
— Почему тогда ты еще не шеф-повар, если такой умный? — не унимаюсь я.
— Не хочу: слишком много работы. И к тому же я пока нелегал, без вида на жительство меня никто не возьмет. Между прочим, я подписался на лотерею «зеленая карта»!
— А что, бывает такая лотерея?
— Бывает. И я выиграю.
Я закатываю глаза и киваю: а что, все может быть! Косячок начинает действовать. Кайф!
— «Эй, покажи мне любовь», — мычу я популярный мотивчик.
— Малышка, я покажу тебе такую любовь, что мало не покажется, — отвечает он, хватая меня за задницу, чуток слишком энергично — при моем-то состоянии, но быстро ослабляет хватку и извиняется:
— Ой, пардон, забыл.
Можно было бы оскорбиться, когда Густав лапает меня за задницу или за ноги, но это бесполезно. Такой уж он есть, я не обижаюсь. Иначе мы не смогли бы дружить. Он уже «улетел», и я на «подлете». Затягиваясь, я вскидываю голову, и мой взгляд падает на выходящего из «Перлы» Дэнни О’Шонесси.
— Вот он, — показываю. — Наш новичок на соте.
— Чего прикажете с ним сделать? Дать под зад?
— Для начала. Ей-богу, Густав, этот чувак всю смену бегал нюхать кокс! А еще мы думаем, что он украл у Хавьера главный нож.
Густав навострил уши:
— Без дураков? Стащил главный нож Хавьера?
— Тсс! Сюда идет.
— По-твоему, меня волнует, слышит он или нет? Глубоко ошибаешься, малышка.
— Ради всего святого, Густав. Мне с ним работать.
— Не против, если я произведу небольшой… как его там? Обыск внутренних полостей тела?
Я хихикаю:
— По-твоему, он там его прячет?
— А что, некоторым нравится.
— Ладно, — обрываю его я, — пошли внутрь, холодно.
— Он подонок, это ясно. На роже написано. Представляешь, сколько Хавьеру придется пахать, чтобы купить другой нож? А этот отморозок… — восклицает он, когда Дэнни уже в полуметре от него.
— Не поминайте мое имя всуе. — Дэнни улыбается как человек, которому нечего терять. Он сменил белую униформу на свободные брюки и блейзер. Откуда, интересно, у повара деньги на такие стильные тряпки? Собственные ножи у нашего красавца при себе, в красном металлическом ящике с амбарным замком сбоку.
— Дэнни, это Густав, — говорю я, стараясь соблюдать приличия.
Густава моя любезность слегка смягчила, он протягивает руку:
— Здорово, рад познакомиться.
Глаза у Дэнни вращаются, того и гляди из орбит выскочат. Сам он покачивается из стороны в сторону, вытирая поочередно то нос, то уголки рта.
— Поправьте меня, если я ошибаюсь, — начинает он, — но сдается мне, тут попахивает косячком? Что-то я приустал, не отказался бы…