— Секундочку.
Я слышу приглушенный голос на заднем плане:
— Эдди! Насчет закусочной!
Трубку берет мужчина:
— Да?
— Здравствуйте, это Лейла Митчнер. Я хотела бы поговорить с вами об аренде закусочной.
— О, конечно. Пр-рекрасно. Хотите посмотреть?
— Мы с компаньоном стоим прямо перед ней.
— О, хорошо, отлично. Я сейчас в еще одном своем заведении, «Большом яблоке». Могу подъехать через пятнадцать минут. Устроит?
— Вполне. До встречи.
Повесив трубку, я поворачиваюсь к Густаву и, подпрыгивая, чтобы согреться, сообщаю:
— Он едет.
— Сейчас?
— Ага.
— Давай заглянем в окна, может, что увидим.
Стойка бара и несколько столиков заставлены грязными стаканами и чашками. В проходе осталось ведро со шваброй. Густав рвется влезть по столбу на крышу и осмотреть здание, но я отговариваю.
— Зачем там ведро? — размышляет он вслух. — Может, потолок течет…
У подоспевшего Эдди вид человека, который собрался продать как минимум городской мост. На нем что-то красное, плохо сочетающееся с седыми висками. Он сразу приступает к делу:
— Итак, вы двое заинтересованы в том, чтобы открыть здесь ресторан? Отлично, просто отлично. Место идеальное. У меня здесь раньше сын работал. Ему принадлежала кулинарная компания «Филм-Фуд» — дела шли великолепно, великолепно. Но вы же знаете, как это бывает с детьми. Он решил, что хочет сам снимать фильмы, а не кормить съемочную группу и актеров. Думаю, его можно понять. Он уже пару месяцев в Голливуде. Только вчера разговаривал с ним. Представляете, у него есть шанс продать сценарий.
Густав изучает гриль, духовку, посудомоечную машину, едва ли не залезая внутрь, чтобы лучше рассмотреть, а я оглядываю интерьер и думаю, что с ним можно сделать. Я представляю себе приличную модную закусочную, не слишком дорогую, где подавали бы качественные, красиво оформленные домашние блюда — пикантный мясной рулет, бифштексы, жареного цыпленка, картофельное пюре с подливкой, шницель по-венски, торт с мороженым, корзинки с пятью сортами домашнего хлеба. Мы с Густавом готовим, а бригада красоток — точь-в-точь девушки из клипа Роберта Палмера «Просто неотразима» — обслуживают посетителей, создавая особую, стильную атмосферу. Наше заведение станет одним из лучших в своем роде.
Густав практически ничего не спрашивает: ни он ни я не можем вставить ни слова.
— Так вот, я снял это помещение на пятьдесят лет и могу для вас сделать вот что: мой юрист заключит с вами договор субаренды — три тысячи в месяц. Оплата раз в месяц, раз в год — как захотите. Вы даже не представляете, как это выгодно!
Наконец Густав обрывает его:
— Спасибо, мы позвоним.
Мы направляемся по узким булыжным улочкам в «Дом», ресторан на Корнелия-стрит. Густав на редкость молчалив. Как только мы входим внутрь, он говорит:
— Не верю я этому чуваку-э. Заведение пустует давно, дураку понятно. Уж больно красиво он нам его расписывал. Если это такое замечательное место, почему никто еще не открыл там ресторан?
— Вот мы и откроем.
— Не думаю, малышка. Когда что-то воняет, этот шнобель чует сразу, — возражает он, показывая на свой большой нос. — Крыша рушится, плиту нужно переставлять. Это дорого. Потому и арендная плата такая низкая.
— Значит, безнадежно? — спрашиваю я.
— И связываться не стоит, это и слепой бы увидел. Но мы ведь продолжим поиски, да-э? Что ты будешь?
— Чизбургер с беконом.
— Я тоже.
Когда я прихожу домой, на автоответчике мигает огонек. Прошу тебя, Господи, пусть это будет Фрэнк. Не подведи, не оставь меня, Господи!
— Здорово, Лейла, это Фрэнк.
Ур-р-ра!
— Похоже, я опять работаю допоздна. Как насчет обеда в пятницу?
Сегодня понедельник. Даже такой законченной идиотке, как я, понятно, что Фрэнк меня динамит. Что ж, в эту игру можно играть вдвоем. Не стану отвечать на звонок. Если хочет меня увидеть, может, в конце концов, приложить усилия. А если нет — у меня есть своя жизнь. На Фрэнке свет клином не сошелся. У меня полно друзей и полно дел, буду развлекаться и работать. Я решила отплатить Фрэнку его же монетой. Сама не знаю почему, но я объявила ему войну. Если Фрэнк не собирается меня кинуть, то я веду себя как стерва. А если он собирается меня кинуть, то я больше не желаю его видеть. Одно точно: с каждым днем мое отчаяние нарастает.
Я спускаюсь в цокольный этаж Линкольн-центра, где повара работают прямо в коридоре: кухня слишком тесна, а ведь помимо постоянных есть и особые заказы. Вдоль стены на столиках с колесами лежат разделочные доски; бригада мексиканцев рубит на куски сырого лосося.