От восторга я чуть не выпалила: «Ни хрена себе!» Но, слава богу, удержалась и хладнокровно ответила:
— Есть, сэр.
— Кто тут курит у меня на кухне? — Дори входит через служебную дверь с бокалом портвейна.
Дик подает ей сигарету и щелкает зажигалкой. После долгой затяжки Дори произносит:
— Одна из главных радостей жизни.
— Но ты ведь по-прежнему куришь только по одной в день, да? — спрашивает Дик.
— Верно, сынок. Все хорошо в меру. Я вот что думаю, Лейла. — Дори, не торопясь, выпускает струйку дыма и искоса поглядывает на меня. — Если вы хотите куда-нибудь сходить, у меня в гардеробе для тебя что-нибудь наверняка найдется.
— Она и так хороша, — заверяет Дик.
— Странный вкус у этого парня, — бормочет Густав.
— Какого размера у тебя нога? — спрашивает Дори.
— Девятого.
— Отлично. Пошли.
— Веришь ли, но в свое время я была очень недурна собой, — поясняет Дори, когда мы оказываемся в ее огромной гардеробной, среди вешалок с платьями и брючными костюмами, в окружении коллекции туфель, достойной Имельды Маркос[57]. — В жизни ни одного платья не выбросила.
Одной рукой Дори перебирает шелк, шерсть и кашемир, в другой у нее бокал с портвейном. Вытянув гудящие от усталости ноги, я сижу на ковре в трусиках и перепачканной белой поварской куртке. От платьев исходит легкий запах не выветрившихся духов.
Вдруг Дори поворачивается и заявляет:
— Дик — замечательный парень. Я хочу, чтобы он был счастлив.
— По-моему, он и так счастлив, — возражаю я.
— Ему пришлось нелегко, — тихо, почти про себя, говорит она.
Я только собралась полюбопытствовать, какие же проблемы у Дика Давенпорта, как она радостно восклицает:
— Вуаля! Думаю, вот это как раз то, что нужно.
— Кто это? — В зеркале передо мной девушка в светло-голубом, под цвет глаз, платье из трепещущего шелкового шифона, сильно приталенном, с пышной юбкой и без рукавов. На спине глубокий вырез, а спереди платье подчеркивает грудь, так что кажется, будто природа одарила меня больше, чем в действительности. Каблуки песочного цвета туфель высоковаты, но сами «лодочки» удобные, из мягкой кожи.
Вернувшись с Дори на кухню, мы застаем Дика и Густава за беседой и сигаретами. Подняв глаза, оба замолкают.
Я выгляжу нелепо…
— Малышка… — выдыхает Густав.
— Именно, — произносит Дик.
— Эй-э, может, вам не стоит никуда идти? Подыщите-ка номер в приличном отеле, — советует Густав.
Я бросаю на него убийственный взгляд.
— А что? По-моему, я говорю дело-э.
— И куда вы пойдете, ребятки? В «Карлейль»? — интересуется Дори, затягиваясь сигаретой Дика.
— Я не знаю. Лейла! Как тебе «Карлейль»?
Не очень стильно, не особенно круто, но почему-то мне хочется именно в «Карлейль» — так, как в жизни никуда не хотелось.
— Отличная идея, — одобряю я, вся уже в мечтах. Перед глазами мелькают идиллические картинки — мы с Диком потягиваем мартини с большими зелеными маслинами и шепчем друг другу милые глупости. Впрочем, если подумать, не такие уж и глупости.
Звонит мобильник, Дик достает его из внутреннего кармана куртки и выходит из кухни. Возвращается бледный:
— Приглашение в силе, но придется перенести.
— Перенести! — возмущается захмелевшая Дори. — Это еще почему?
— Семейный кризис, — поясняет Дик, накидывая пиджак.
А как же «Карлейль»? А как же я?
Не попрощавшись, Дик выскакивает за дверь, перед тем как исчезнуть, все же останавливается и бросает на нас растерянный взгляд. Я не упускаю шанса.
— Что еще за семейный кризис? — выпаливаю бестактно и без особого сочувствия.
— Прости, — отвечает Дик, а глаза говорят то ли «Не повезло», то ли «Пожалуйста, верь мне» — не разберешь.
— Ну что ты! Ничего страшного, — мужественно улыбаюсь я, хотя мне хочется рухнуть на пол жалкой грудой шелка. Семейный кризис, угу, разумеется, как скажешь. Боже, до чего я смешна — торчу посреди кухни при полном параде, строю из себя светскую даму. Так вот Господь и карает выскочек.
Дори провожает Дика до двери; я слышу, как они перебрасываются несколькими репликами, после чего дубовая входная дверь гулко хлопает. Коридор наполняется другими звуками, чужими голосами. Поцелуи, прощания.
Устало сгорбившись, я опускаюсь на железный стул у телефона и говорю в пустоту:
57
Жена филиппинского диктатора; после свержения Маркоса в ее покоях нашли 2000 пар новых туфель.