-- Чем вы будете заниматься, Маша? -- Спросила Лия Исаковна.
-- Отдыхать. В тайге.
-- Сева, ты что, заберешь ее с собой? С ума сошел!
-- Не беспокойтесь. Он выдаст ружье и мне нечего и некого бояться.
-- Не понимаю я отдыха в тайге! -- Удивлялась Лия Исаковна. -- Что там делать?
-- Ничего. Только я и лес. А дядя Сева пусть идет по своим делам.
Вечером Маша с удовольствием улеглась на чистую постель в большой комнате и сразу же заснула. Ей ничего не снилось. Она словно провалилась в сон. Крепкий и глубокий. Не слышала, как пришел Кирилл, как он подошел к ее изголовью и внимательно смотрел на нее. Ему показалось странным, что женщина средних лет захотела, пусть на время, поселиться в глухой тайге. Такого среди его знакомых не было.
Лия Исаковна прибиралась на кухне. Она обернулась, когда сын подошел к ней.
-- Тебе не кажется, что Маша странная женщина? -- спросил он мать.
-- Нет, -- просто ответила Лия Исаковна. -- Она просто очень устала и нет ей нигде отдыха ни дома, ни на работе. Ну, нигде. Остается только спрятаться там, где трудно найтись.
Кирилл поднял брови: как просто мать объяснила приезд кузины! Потом пошел в спальню к родителям -- Всеволод Анатольевич, удобно устроившись, читал какую-то книгу.
Он оторвался от страниц:
-- Ты чего бродишь?
-- Мне показалось, что Маша странная, а мама говорит, что она просто хочет на время убежать от людей. Ты как думаешь?
-- Думаю, что мама права, Кира. У Машки жизнь не просто складывалась, но она не унывала. За это очень многие думают, что она лекомысленная, а это не так. Забот хватает. Вот она и сбежала, сказав только своей матери, где ее искать.
Кирилл снова поднял брови: его удивляло, что родители так хорошо понимают чужую душу, а говорят, что она потемки! Оказывается, для некоторых там не очень-то темно! Посмотрел на отца, но тот опять занялся книгой, и пошел в свою бывшую спальню.
Мама не позволяла там ничего менять - Кирилл еще не женат, не смотря на свои тридцать шесть лет, и комната должна оставаться за ним. Узкая кровать была расправлена заботливыми руками Лии Исааковны. Раздевшись, он прыгнул под простыню -- такую прохладную! -- и, быстро приняв удобное положение, уснул.
Маша проснулась, по ее меркам, рано -- почти в девять, но Лия Исааковна проснулась еще раньше и колдовала на кухне. Увидев Машу, она заулыбалась.
-- Проходи. Я сейчас налью чаю. Или лучше кофе?
-- Кофе, -- ответила Маша. -- И покрепче... и побольше. Я только умоюсь.
-- Иди. Я сейчас приготовлю.
В ванной комнате скоро она унюхала приятный аромат варившегося кофе. Покончив с умыванием, пришла в кухню и села на табурет за узким столом. Кофе просто сводил с ума своим запахом. Лия Исааковна достала малюсенькую чашечку из навесного шкафа, но Маша только покачала головой и тихо промолвила:
-- А можно вон в ту чашечку?
Лия Исааковна посмотрела на что показывает племянница -- это была почти пол-литровая кружка мужа!
-- В нее?!
-- Ага! -- Обрадованно ответила Маша.
-- Но кофе очень крепкий!
-- Это даже хорошо -- глаза быстрей откроются.
Удивленная тетя Лия налила полную кружку ароматного напитка и поставила перед Машей. Глотнув, она ощутила приятную горечь несладкого кофе, и закрыла от наслаждения глаза. Лии Исааковне на одну секунду показалось, что племянница сейчас замурлыкает от наслаждения.
-- Может, булочку или печенье?
-- Нет. Благодарствую. Только кофе.
Кода было отпито полкружки, в кухне показалась сначала голова, а потом и весь Кирилл. Он повел носом.
-- Чем это у нас так непривычно пахнет?
-- Почему непривычно? -- Не поняла Маша.
-- Потому что никто в этом доме уже очень давно не пьет кофе по утрам. Папа предпочитает чай из-за гипертонии. Мама тоже самое. Но сегодня... я даже не понял сначала. А мне осталось?
Лия Исааковна подняла прозрачный кофейник с подставки и показала сыну.
-- Есть, но прежде умойся. – Она потрепала лохматую голову сына.
Кирилл поднял ладонь к виску, словно отдал честь, и, развернувшись, четким шагом отправился исполнять приказание матери. Лия Исааковна улыбнулась ему в след. Она достала маленькую кофейную чашечку, повертела ее в ладони и поставила на место. Потом достала чайную кружку, чуть меньше, чем у Маши, и налила в нее кофе. Сахар класть не стала -- сам положит. Когда Кирилл уселся за столом, брови его поднялись так высоко, как никогда не поднималсь. Он внимательно посмотрел на мать.