Надо заметить, что эта местность не самое оживлённое место в Асперанорре. Скалистые берега, опасные прибрежные воды, напичканные рифами и мелями. На плоскогорье мы несколько раз уходили от стаи волков. Нет, это не самое лучшее место для одинокого путешественника. Тем более, если он идёт пешком.
Когда человек подошёл поближе, то мы его опознали. Это дюнк — странствующий монах и врачеватель. Его одежда, похожа на одежду монахов-францисканцев. Она была забрызгана красной глиной. Подол в двух местах прожжен, а тяжёлые и грубые башмаки покрыты толстым слоем грязи и пыли. Через плечо висела тощая сума. Судя по той легкости, с которой она болталась у бедра, он не мог похвастаться большими запасами пищи.
Монах увидел нас, сидящих у костра под раскидистым деревом и остановился. Несколько минут топтался на одном месте, но потом решительно направился к нам.
— Этерн дарр, путники!
— Этерн дарр!
— Слава богам!
— Слава богам! — хором ответили мы и пригласили монаха присесть и разделить с нами скромную трапезу. Долгополый не стал отказываться и с большим аппетитом разделался с миской каши, двумя кусками вяленого мяса, ломтём хлеба и запил всё это, кружкой горячего вина.
— Откуда вы идёте, уважаемый?
— Из гнезда порока и разврата, — лицо монаха презрительно скривилось, словно он увидел на месте жаркого костра тролля.
— Разве такие есть в этой округе?
— Ещё бы им не быть, — дюнк не выдержал и сплюнул. — Если люди забыли о том, что завещано им богами?
Когда он наклонился, я заметил на его ключице синяк. Я бы сказал — очень приличный синяк. Судя по его осторожным движениям, этот синяк не единственный.
25
Деревня, расположенная в отдалённом заливе восточного побережья, была невелика. Домов пятнадцать, если не меньше. Посередине деревни, на небольшом возвышении стоял дом местного старосты или правителя. Чёрт их разберёт, эту местечковую знать. Судя по высокому забору и двору — хозяин был богат. Позади его дома, высилась скала, похожая на узкий и острый клинок. Словно подтверждала его власть.
Остальные дома качеством отделки не блистали. Это лачуги бедняков, вынужденных гнуть спину за жалкие гроши или краюху чёрствого хлеба. На берегу десяток больших лодок. Рыбачьи баркасы. От пристани, в гору, шла узкая дорога, ведущая к дому правителя. Дорога делила деревню на две равные части и ещё раз указывала на то, кому принадлежит власть в этом краю.
Утро в Асперанноре приходит быстро. Непроглядная тьма отступает, на востоке ширится алая полоса и вот — уже брызнули первые лучи солнца, лаская скалистые берега и море поёт песню нового дня. Песню далёких дорог и странствий, подаренных нам Богами.
Когда первые рыбаки потянулись к берегу, сумрак уже отступил. Они сходили вниз, но останавливались и словно стадо баранов не решались двинуться дальше. Всё дело в том, что внизу, там где дорога рассыпалась серым прибрежным песком сидел человек. Человек, одетый в чёрное. Даже на голове был повязан черный платок, а на лице нарисованы две чёрные полосы. Мужчина спокойно сидел на камне, опираясь на меч. То, что за спиной этого чужестранца вставало солнце, придавало этой картине нечто непонятное и пугающее. Мало того… На плече мужчины сидел чёрный ворон.
Прошло несколько минут и от толпы рыбаков отделилось несколько человек. Они рванули вверх — к дому. Не прошло и десяти минут, как они вернулись. Следом за ними пришёл глава этой общины. Старик, одетый в какой-то рубище. Он шёл медленно и важно.
Если честно, то мне уже надоело сидеть на этом камне, смотреть на тупые рожи местных жителей и ждать, пока они позовут эту мразь. Увы, но другого выхода у меня нет. Ввязываться в партизанские действия нет ни возможности, ни умения. Вот поэтому я здесь. Пусть и театрально всё выглядит, но так даже лучше.
Не надеясь на свои способности фехтовальщика, я приберёг и свой боевой топор. Он здесь — рядом. За поясом. Ему веры больше, чем блестящему бастарду. Я же не мастер Вэльд Рэйн…
Старик не дошёл до меня несколько метров. Он остановился и важно поднял голову. Интересная картинка у нас вырисовывается. Староста, пусть и с гордым видом, но стоит перед чужестранцем. Прекрасная мизансцена, чёрт бы меня побрал.
— Ты пришёл…
— Ты хотел нас увидеть…
— Да, я призывал вас, — он довольно ощерился.
— Звать можно раба, — спокойно заметил я. — А мы приходим тогда, когда это нужно нам.