– Правильно, красный, потому что его цветки раскрываются в четыре часа утра, когда баба Вера встаёт сгонять корову в стадо, – я несколько раз это проверял. А сворачиваются цветки в бутоны, не скажу, когда, сами понаблюдайте и мне доложите. Хорошо?
– Хорошо, – согласились все разом.
– Деда, а я вчера смотрел, как осы мух ловят там, где норки у них около шиповника как раз, только выше. Так пахнет там сильно цветами жёлтыми. Как они называются?
– Или таволга цветёт, или это жёлтый донник. У него горьковатый запах.
– Завтра покажешь? – спрашивает дед.
– Конечно, – соглашается Алёшка, – я ещё одно там гнёздышко покажу вам всем. Оно в зарослях.
– Это которое у самой речки на ивовой тонкой ветке подвешено, как колыбелька? – спросил учитель.
– Да!
– Как же ты её углядел? И птичку видел?
– Видел, – ответил Алёшка, – я долго высматривал, она рыжая.
– И на головке у неё чёрная косыночка, верно?
– Верно, – согласился Алёшка.
– Это очень редкая птичка, тебе повезло, а зовут её ремез, – говорит Сергей Иванович, – она искусный ткач, такое гнездо умеет делать – загляденье. Правда, певец из неё никакой.
– Деда, как ты всё успеваешь видеть и знать?! Непонятно мне.
– Долго живу здесь, что ж непонятного-то? – с улыбкой ответил Сергей Иванович. – Не одни сапоги истоптал, а уж и ноги наполовину.
Я слышу их разговор и думаю:
«Надо и мне посидеть, покараулить у речной водицы. Может, и я увижу эту редкую птицу – ремеза. Алёшка вот увидел!»
Про китов и их детёнышей
– А у китов детки бывают? – спрашивает Настя.
– Конечно, – отвечает Алёшка, – как у всех.
– Тогда я видела китёнышей в нашей рытвине. Их там ужас сколько!
– Это не китёныши, – смеётся Алёшка, – придумала! Это головастики, из них лягушки вырастают.
– Лягушки вырастают?! – удивляется Настя, – так неинтересно! Я думала по-другому.
– А как ты думала?
– Ну, я думала, что маленькие эти китёныши уплывают от нас далеко в океан. И, пока плывут долго до своего океана, вырастают в китов больших.
Океан же далеко и большой – вот и киты становятся большие.
– Ты, Настя, фантазёрка у нас большая, – сказала подошедшая бабушка Вера, – как только в твоей головушке умещается всякая всячина.
Сказала так и ласково взяла светлую Настенькину косичку, как птичку, в свою большую ладонь.
– Бабушка Вера, вы так с Настей похожи друг на друга бываете, – удивился Алёшка, – только одна большая, а другая – маленькая.
– Ага, – быстро проговорила Настя, тряхнув головой, – мы с бабушкой – как кит с китёнышем, выходит.
Она ещё раз тряхнула головой: так ей стало смешно! И весёлая её косичка выскочила из бабушкиной большой ласковой ладони и запрыгала, как трясогузка.
Жаворонки
Жаворонков в небе слышали многие, а вот какая эта птаха на вид, мало кто знает.
Я тоже с детства знаю, как поёт эта звонкая и радостная птица. Но ни разу не видел её близко на земле, только в небе – высоко над головой.
Наблюдательный Сергей Иванович заметил, где жаворонки иногда садятся, и мы решили понаблюдать за ними.
У него есть настоящая подзорная труба, она увеличивает в шестьдесят раз сильнее, чем бинокль.
У этой трубы удобный чехол и тренога.
Напротив того места, куда прилетают жаворонки с просяного поля, Сергей Иванович установил на треноге эту подзорную трубу и позвал нас. Мы пришли втроём и стали ждать, укрывшись в траве.
Пролетали разные птицы.
Сорока потрещала-потрещала слева от нас на сухой ветке осины и улетела, успокоившись.
Совсем рядом от нас из-под жёлтых соцветий корзиночек пижмы – дикой рябинки – вылетела маленькая птичка и мы даже не успели её узнать.
– Наверное, у неё там гнездо, – сказал Сергей Иванович, – вот она и таилась от нас. Не хотела, чтобы мы его обнаружили. Но не выдержала.
– Я пойду проверю? – спросил Алёшка.
– Не надо, мы же жаворонков ждём, всё испортишь. Вот лучше обрати внимание: узорчатые листья пижмы всегда повёрнуты с севера на юг. Если запомнишь – не заблудишься в лесу.
– Здорово как! – отозвался Алёшка и стал глядеть в трубу.
– Смотрите, что я обнаружил, – вдруг зашептал он, – целый муравейник, а раньше мы его не замечали.
Я припал к окуляру.
Там, за широко раскрытыми навстречу утреннему солнцу венчиками полевого вьюнка, посредине цветов красного клевера, под засохшим вязом возвышался муравейник, дом-бастион.
Ай да Алёшка, какой молодец. Обнаружил такое чудо. Рыжие муравьи!
Муравейник похож был на шлем богатыря Ильи Муромца.
Жара стоит несносная, а они трудятся вовсю, разбежавшись по своим тропинкам. Кто волочит за собой гусеницу, кто муху, либо совсем маленькую сухую палочку. Все заняты. Все куда-то торопятся. Некоторые, встретившись на секунду, постоят друг против друга, словно передают важные сведения. И вновь разбегаются: работы много.