Сима эти уроки уже начала давать единственному теперь котёнку.
Малыш нравился соседу. И она, похоже, чувствовала, что, если даже на время покинет его, он не пропадёт…
Малыш ел уже самостоятельно. И был на удивление послушным. Ей ни разу не пришлось его наказывать. Он не боялся отлучаться от матери и часто выбегал из сеней во двор.
Сима понимала, что начинать искать своего хозяина надо с его квартиры в городе. С той, в которую однажды упала. Эту квартиру она хорошо запомнила.
В ней следы, запахи… Они могут помочь.
Надо действовать! Её окружают хорошие люди, но они заняты своими делами.
Она перестала бывать у соседей.
Приехавший их внук любил шумные развлечения. Часто звучала теперь весёлая громкая музыка, не так, как в их доме при хозяине. Такая музыка была для неё невыносима.
…Но ноги сами привели её к соседям. Дмитрий возился в сенях.
– Не волнуйся ты, беспокойная душа. Здесь он загнулся бы, не успей мы вовремя добраться до врачей…
Она смотрела на него большими, округлившимися глазами, слушала.
– Там, где сейчас Сергеич, миллион людей. Не дадут пропасть! Город всё-таки! Иди и жди дома, – уже строго произнёс сосед.
Сима слушала его, смотрела ему в лицо…
Она не видела, чтобы он улыбался и прищуривался, когда глядел на неё, как это делал хозяин. Его широкие брови, глаза и рот были суровы. Всё это не давало успокоиться.
Когда шла обратно, услыхала в дубраве дробный стук дятла. Но не помчалась, как раньше, на этот звук. Наблюдать за дятлом ей теперь было не интересно.
Она возвратилась в свои сени. Села у окна и стала смотреть на дорогу. Дорога уходила далеко-далеко туда, где деревья становились маленькими и земля смыкалась с небом.
Там где-то был её хозяин.
Туда его увезла машина.
Эта машина теперь стояла под навесом. Её хозяин был дома, хозяин Симы отсутствовал.
Ей трудно понять, почему это так…
Не стало в доме хозяина и на кухню повадилась забегать большая проворная крыса.
Если бы нам и очень хотелось, всё равно, о крысах ничего сказать хорошего не смогли бы. Такой уж это зверь.
И вот теперь эта крыса своими твёрдыми зубами прогрызла с улицы нору, а потом отверстие в полу и хозяйничала там, где лежало продовольствие.
До этого она успела загрызть у соседей кролика и двух цыплят. Сима терпеть не могла эту тварь с наглыми прищуренными глазками. И крыса избегала встречи с кошкой.
Так получилось, что они не разминулись. Сима была не только ловкой, но и смелой. К тому же, защищала дом своего хозяина.
…Она с отвращением, но всё же вытащила убитую ею в изнурительной схватке жирную крысу из кухни во двор и оставила в углу около изгороди.
Не могла есть эту мерзость.
Пошатываясь, обессиленная, пошла к колодцу, где стояло корыто с водой. Её мучила жажда. Саднило в правой, крепко оцарапанной ноге, чуть выше колена.
Утром, едва рожок смуглого пастуха в выцветшей за лето шляпе заиграл в конце улицы, собирая, как обычно, бурёнок в стадо, умер Очаровательные глазки.
Сима почувствовала его смерть раньше всех. Ещё родня его спала, жена поднялась выгонять корову, а он лежал на верандочке в односпальной кровати с панцирной сеткой и спокойно смотрел неживыми глазами в дощатый, с большими трещинами потолок (сколько раз собирался перестелить доски, не успел). Настиг всё-таки Николая Фадеича инсульт.
Сима сначала металась в сенях, не в силах успокоиться. Потом выскочила во двор и побежала к дому умершего…
Глава 15. Успеть!
Прошло ещё три дня. Наконец-то рана у неё на ноге затянулась. Сима вышла из дома на рассвете.
…В первый день, пока Сима бежала просёлком, ей удалось, почти не задерживаясь, поймать двух кузнечиков.
С жадностью, не позволив себе поиграть с ними, она съела их.
На другой день повезло больше. Около маленького стожка сена она поймала мышь. В сене попискивали её сородичи. Стожок, очевидно, был облюбован полевками для зимовки. Можно было поживиться ещё. Но ей было не до того. Она пошла быстрее. Усы её были напряжены и растопырены во все стороны, помогая ориентироваться в пространстве.
…Стоял уже конец августа и лес заметно стал другим. Смолкли в листве птичьи голоса. Летние певцы теперь сбивались на опушках в стаи. Им предстояло лететь в дальние края.
Два следующих дня она ничего не ела.
Иногда порхали разноцветные бабочки над её головой, но она не радовалась им, как раньше, во дворе Сергеича.
В глазах её была тоска. И в то же время – решимость. Ей надо было торопиться!