На солнце, вероятно, набежала туча, отбрасывая огромную тень на берег. Невеселый поднял голову.
Он еще успел увидеть очертания воздушного корабля.
— «Дракон»! — вскричал он в ужасе.
Но в то же время большой брезент упал на головы пяти спасшимся от кораблекрушения. А когда Невеселый хотел высвободиться, он почувствовал, что его крепко держат чьи-то руки.
Вот затыкают ему рот тряпкой, завязывают глаза, вяжут руки и ноги, куда-то несут…
X
Лицом к лицу
— Здравствуйте, почтеннейший Кондратий Васильевич! Не ожидал встретиться с вами, хотя всегда вспоминал о вас с благодарностью. Все думал, что-то поделывает теперь Кондратий Васильевич? Да недосуг было справиться о вашем драгоценном здоровье. А вы вот, оказывается, что затеяли. Тоже осуществили мечту? Очень жалею, что ваше подводное судно погибло. Но все хорошо, что хорошо кончается. Фриц, мой любимец, тоже спасся, выплыл на поверхность, и я его подобрал. Иначе, если бы погиб Фриц…
Притворно-любезное лицо Оскара Дайбна на мгновение омрачилось, глаза зловеще блеснули. Невеселый сидел, опустив голову, не смотря на собеседника, и упорно молчал.
— Помните, почтеннейший, однажды мы сидели в маленьком петербургском ресторане… Однако, и я хорош: не угощу вас завтраком!
Дайбн позвонил и распорядился.
— Итак, мы сидели в ресторане, и вы рисовали передо мною картину будущего, когда ваше великое изобретение осуществится и вы сделаетесь владыкой воздуха. Границы государств уничтожатся. Будет основана великая всемирная республика. Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Потом, конечно, водворение социализма. Кондратий Невеселый, в качестве доброго гения, облагодетельствует все человечество. Повсюду воцарятся покой и мир. Равноправие женщин. Все будут ходить в одинаковых одеждах, есть одинаковую пишу, пользоваться одинаковыми удобствами жизни. И всего два часа обязательного труда в день. Мастерские заводов будут расписаны лучшими художниками. Труд обратится в удовольствие… Ха, ха, ха! Да ведь в этом вашем раю со скуки помрешь, милейший! Признаюсь вам откровенно, я испугался ваших планов. А вдруг, в самом деле, водворится повсюду этот… общеполезный бульон. Я же всегда понимал жизнь, как борьбу. Одних с другими. Одного со всеми. Жизнь есть борьба. Борьба есть жизнь. Вы же хотите развести мертвечину, нестерпимую скуку, обратить всю землю в добродетельный монастырь…
Оскар Дайбн закурил новую сигару и пристально посмотрел на Невеселого. Тот сидел так же понуро, сгорбившись, длинные волосы опустились на лоб и почти закрывали лицо.
— Вот я, почтеннейший, и решил отнять у вас это изобретение и воспользоваться им для других целей. Я не верю в ваш земной рай, в ваше равноправие. Человек — раб, требующий плети. Еще более в ней нуждается женщина. Дайте человеку все, он обратится в самодовольного, тучного скота и будет жиреть. Ваш социализм — торжество мещанства. Я тоже хочу перевернуть весь мир, но иначе, чем вы. Я хочу быть не слугою этого бараньего стада, а господином. Я хочу, чтобы все повиновались только мне, и все будут повиноваться. Моя воля и ничья другая. Я освобожу людей от предрассудков. Я тоже водворю равенство перед моею личною волей. И горе ослушникам! Позвольте, я вам прочту мой ультиматум европейским державам.
Подчеркивая отдельные выражения, сам восхищаясь своим посланием, повергшим в ужас всю Европу, Дайбн прочел ультиматум.
— Они страшно перепугались и просят — представьте себе, просят меня, воздушного пирата! — дать им отсрочку еще на два месяца. Так и напечатали в газетах и притом в самых почтительных выражениях: «Не имея возможности, за краткостью времени, осуществить…» Что осуществить? Мою волю, мой каприз! Ха, ха, ха! Такая покорность меня искренне тронула, и я тоже напечатал во всех газетах: «Довольный послушанием европейских держав, милостиво даю им сверх назначенного срока два месяца для осуществления моих повелений». Я отлично знаю, что они хотят только протянуть время и готовятся к борьбе. Изобретают особые пушки. Строят огромные аэропланы, дирижабли. Они надеются подавить меня числом нападающих машин. Понимаете? Поднимется сразу сотня аэропланов и шаров. Все будут осыпать меня бомбами, внизу будут тоже стрелять. Пусть я истреблю почти всех, но есть шанс, что несколько разрывных снарядов достигнут цели. Расчет, как видите, довольно верный. Но и здесь помог ваш гений, добрейший Кондратий Васильевич. Мой милый, ученый Фриц проштудировал ваши записки и обратил особое внимание на ваше учение о вибрации электроматерии. На «Драконе» сейчас идет работа по установке новых аппаратов. По моему желанию, воздушное судно может быть всегда окружено вибрирующей оболочкой, невидимой и непроницаемой. Как видите…
Невеселый вскочил со сжатыми кулаками. Бледное лицо его было страшно. Глаза горели, как две звезды. Дайбн невольно попятился.
— Так и это, и это ты у меня украл!
Но Дайбн уже овладел собою.
— Не украл, почтеннейший, а использовал.
Из груди Невеселого вырвался дикий рев:
— Умри, проклятый!
Он бросился на Дайбна, повалил его на пол и начал душить. Безумная ярость удесятерила силы. Мускулы напряглись, как стальные. Пальцы впились в горло воздушного пирата. Только на мгновение Дайбну удалось вырваться и крикнуть о помощи; но сейчас же Невеселый опять перехватил ему горло. У Дайбна посинело лицо, в глазах заходили огненные круги, из открытого рта вырывались задавленные хрипы. Сознание оставляло…
— Однако, вам порядком досталось, капитан. И, не приди я вовремя, пришлось бы устраивать для вас воздушные похороны.
Оскар Дайбн мутным взором глядел на Рыжего Джека, едва давая себе отчет в том, что произошло. Горло сильно болело, в висках еще билась кровь, перед глазами не проходил туман.
— Вина! — попросил он слабым голосом.
— Вот это дело! Значит, будет жив.
Дайбн жадно выпил стакан старого венгерского и вскоре почувствовал, как кровь горячей волной разливается по телу, возвращая его к жизни. Он приподнялся на диване.
— А где тот?
— Вон валяется!
Около стола, точно весь сломанный, лежал Невеселый. Из разбитого черепа натекла кровавая лужа.
— Сам виноват! Я не хотел его убивать. Выбросьте за борт эту падаль.
— А что делать с четырьмя его приятелями?
Дайбн встал теперь во весь рост. Только что перенесенное унижение жгло огнем его горячую душу.
— Всех за борт!
Через несколько минут с галереи «Дракона» послышались предсмертные вопли бросаемых с огромной высоты в воздушное пространство.
— Все к лучшему, Фриц, — говорил Дайбн своему любимцу. — Теперь только мы с тобой, только два человека во всем мире, знаем великую тайну.
XI
Роза
Бой двух подводных судов наблюдали с пассажирского парохода. Со слов очевидцев описание этого невероятного события появилось в газетах. Видели и «Дракон», прилетевший к концу сражения. Связь подводных судов с воздушным не подлежала сомнению.
Почему же, в таком случае, произошла битва?
Эта новая тайна глубоко интересовала всех, но никто не мог привести хоть сколько-нибудь правдоподобного объяснения.
Истину угадала только Роза. Невеселый разбил вражеское судно, но погиб и сам. Любящая девушка невыносимо страдала. Все погибло. Умер человек, на котором она сосредоточила все свои чувства. Умерла мечта о водворении счастья на земле.
Невеселый, после похищения у него записок и чертежей Оскаром Дайбном, стал осторожным до мнительности.
— Я все держу в голове. Делаю вычисления и потом уничтожаю написанное.
Да и кто без самого гениального изобретателя мог осуществить постройку «Сокола»? Осталось около Розы несколько преданных людей, но они не были специалистами. Решено было покинуть таинственное место, где был заложен «Сокол», и всем разъехаться.
Роза почувствовала себя одинокой, брошенной.
А гнусный враг торжествовал. С ужасом и негодованием прочла она «ультиматум» Дайбна. Он сдержит свое слово… Он нападал преимущественно на Америку, европейские колонии в Африке, Австралию, Новую Зеландию. Теперь страшный разгром грозит культурнейшим странам Европы.