Возвращение, как любое другое после долгого отсутствия, было шумным. После суеты и неразберихи аэропортов, после деклараций и таможенных досмотров нам хотелось одного: приняв душ, прийти в себя. Но нас гладили, хлопали, тискали и, словно волейбольные мячи, передавали дальше. Кто-то звал в гости к себе, кто-то напрашивался к нам — посидеть наедине. До кошки ли было.
И только через несколько дней, когда наши постояльцы вместе с дочерью навестили нас, Андрей не выдержал:
— Дядя Женя, а где Борька?
— Какой Борька?
— Кошка. Вы кому ее отдали?
— А-а, — наконец понял тот. — Ты хоть пройти дай. Дядя к тебе в гости пришел, а ты ему про кошку. На вот тебе Дашу, поиграйся с ней, а мы посидим с папой.
— Дашка Дашкой, а кошка кошкой, — терпеливо наступал Андрей.
— Нет больше твоей Борьки, Андрей. Не хотел я тебя огорчать.
— Почему нет?
— Сдохла потому что.
Гость так широко и безмятежно улыбался, что Андрей ему, конечно, не поверил.
— Я вполне серьезно говорю.
— Будет тебе, не дразни мальца, — заступился папа за сына.
— Да нет вашей кошки, я вам правду говорю. То ли отравилась она, не помню; Спрошу у напарника, если интересно. Я ему ее сплавил. Ну что ты, расстроился, что ли? — Андрей насупился и хотел пройти в комнату. Дядя взял его за чуб и, пытаясь заглянуть в глаза, поерошил. — Ну, ну, не раскисай. Хочешь, я тебе сиамского кота подарю? Да и не мальчишеское дело — кошки. Собаки — другой форс. Проси щенка у отца. А то давай я его попрошу.
— Спасибо, не надо, — Андрей с неудовольствием отвел дядину руку и ушел к себе. Дверь невежливо захлопнулась перед самым носом Даши.
Прошел год. Другой кошки мы не завели. У Андрея рос маленький братишка, который только начинал ползать, и, конечно, кошка в доме была ни к чему. Да и Андрей уверял, что другой Борьки такой нет и не будет. Я с ним не спорила.
Но однажды дождливым осенним вечером он влетел в квартиру с победным криком:
— Ура-а! Борька жива!
— С чего ты взял? — не поверила я.
— Дашка сказала! Она в гости поехала к тем, кому ее отдавали, и там увидела.
— Кто?
— Дашка — Борьку.
— А может, это не она? Зачем бы дяде Жене обманывать нас?
— Она это, мам. Юля не хотела кошку отдавать, и они упросили дядю Женю соврать. Вот он и соврал.
— Ты это не выдумал?
— Нет, дядя Женя сам сказал. Дашка его выдала. Он так и назвал ее — предательница! Ему некуда было деться, вот он правду и выложил.
— Что же теперь делать?
— Как что? Поедем и заберем.
— Они ведь могут и не отдать?
— Но кошка же наша!
— Наверно, ей неплохо там жилось, если жалели возвращать. Да и девочка младше тебя, привыкла к Борьке. И Борька уже нас не узнает. Кошка же не человек, сам подумай. Она три года нас не видела.
— Мам, она узнает нас, вот увидишь. Или снова привыкнет. Это же несправедливо: взяли и зажулили.
— Ну и слово ты нашел!
— Зажулили, конечно. А дядя Женя не дает их адреса. Я бы уже сегодня съездил.
— Зачем ехать тебе? Попросим дядю Женю. Его же друзья, не наши.
Но дядя Женя только рукой махнул, пожалуй, даже несколько презрительно: сколько шуму из-за кошки. Неожиданно сторону Андрея взял отец.
— Знаешь, Женя, — огорошил он родственника, — зря ты так. Придется кошку вернуть. И, кстати, не такие уж это глупые существа. Я где-то читал, что их можно, как собак, обучить многим премудростям. А кошка Данте, говорят, даже держала горящую свечу, когда он писал стихи. Вот мы с тобой не услышим подземные толчки, а кошка услышит.