Зато слух у нее был отменный. Всех своих она узнавала издалека по шагам. Заметив это, я не поверила себе. Несколько дней терпеливо приглядывалась и однажды вечером, когда Борька внезапно заспешила к двери, крикнула:
— Андрей, открой дверь, папа идет.
— Никого там нет, — недовольно буркнул сын, выглянув в коридор.
— А я говорю, есть. Хочешь, поспорим?
— Ага! Ты в окно увидела! — возмутился он.
— Ты же видишь, я сижу с книгой и не вставала с дивана. Так как? Спорим или нет?
В эту минуту в дверь постучали.
— Действительно папа, — Андрей с удивлением смотрел на отца, а отец не мог понять, чем поразил сына.
— Мам, а как ты догадалась?
— Это не я, это Борька, — и я рассказала все. Борька слышала знакомые шаги уже со второго-первого этажа, шла к двери и садилась лицом к порогу. Вот только дверь не умела открыть — надо было поворачивать ключ в замочной скважине.
— Чудеса да и только, — фыркнул папа. Я обиделась.
— Ты же сам говорил, что кошку, как собаку, можно обучить многим премудростям. Видишь, она и самостоятельно может что-то освоить.
Авторитет кошки в Андрюхиных глазах заметно возрос. Но полностью избежать собаки в доме мне не удалось. И виной тому, как ни странно, стала сама Борька.
Закончились зимние каникулы. На площадках мусоросбора сиротливо лежали елки с обрывками пестрой елочной мишуры. Обычно дети втыкали их в сугробы, и во многих дворах зимние аллеи стояли до оттепели. Но эта зима выдалась малоснежная, и елки сразу легли одна к другой перед последней дорогой.
День в редакции начался шумно. Готовилась большая передача, и в маленькой комнате негде было повернуться. В коридорах, кинозале, дикторской — всюду распевались и разминались участники самодеятельности.
Наконец, — уже около трех часов дня, — их попросили в павильон, и в редакциях наступила рабочая тишина.
И тут позвонил сын.
— Мам, — сказал он коротко.
— Что случилось?
— Ничего особенного, не пугайся, — за просительно-виноватой интонацией явно прочитывалось что-то восторженно-радостное. Установил школьный рекорд, но при этом порвал штаны, — первое, что мне пришло в голову.
— У меня сегодня секция.
— Я знаю.
— Ты придешь домой и можешь испугаться. Дома у нас лежит собака.
— Какая собака?
— Наверно, наша, я тебе потом объясню.
— Только собаки мне не хватало, — пробормотала я растерянно, отодвигая телефон. Сотрудники весело смеялись. Все они были старше меня и давно прошли собачий этап в воспитании сыновей. Посыпались вопросы, затем советы.
— Выбросьте, пока сын в секции.
— Отдайте мужу, пусть отвезет куда-нибудь.
— Держите. Что, не прокормите, что ли?
Самый мудрый совет дал наш редакционный режиссер.
— Я бы на вашем месте, — сказал он, протирая очки. Должно быть, он специально снял их, чтобы не видеть меня в этот момент. — Я бы на вашем месте засунул собаку за пазуху и отвез Нине Ивановне в подарок за кошку.
— Скорее в отместку за кошку, — язвительно поправили его.
В отместку не годилось — с кошкой мы ладили и благодарили случай, который привел ее в наш дом.
Смех смехом, а дома ждала меня собака, невесть чья и невесть какой породы. А сын учился уже в десятом классе, и разговор с ним предстоял непростой, тем более что площадь у нас стала шире, и он занимал отдельную комнату.
Открывая дверь в квартиру, я не услышала ни шагов, ни шороха, ни лая. Включила осторожно свет. Мне все казалось, что я вот-вот наступлю на чей-то хвост и из-под ног с визгом выскочит щенок. Но встретила как обычно меня только Борька. Она подождала, пока я разденусь, понюхала сумку с продуктами, распушила хвост и вместе со мной двинулась на кухню. У входа в комнату Андрея кошка нервно повела ушами. Я нажала кнопку выключателя. В дальнем углу на старом Антошкином одеяле лежала рослая овчарка. Передние лапы были высоко перебинтованы. Собака не сводила с меня настороженных глаз. «Вот и засунь такую за пазуху», — вспомнила я совет услужливых сотрудников. Я подошла поближе. Борька осталась у двери. Собака силилась подняться и не могла.
— Да лежи уж ты, лежи, — вздохнула я с жалостью и отступила назад. Она благодарно и влажно повела глазами и опустила голову на пол рядом с перевязанными лапами.
«Ну и везет нам на несчастных животных», — качала я головой. Борька сочувственно помахивала хвостом.