Мне бы следовало чуть раньше отправить доклад в Вену, но тогда его отбросили бы, как прежде все иные предупреждения о том, что сербы что-то замышляют. Скорее всего, просто не обратили бы внимания, потому что в официальных реестрах правительства не было досье на организации «Звяз о смрт» или «Чрна рука», а значит, невозможно было и зарегистрировать отчет об их деятельности.
Конечно, не буду себе льстить, утверждая, что мог бы предотвратить Первую мировую войну и самоуничтожение целой цивилизации. Много лет спустя в Праге я повстречал школьного приятеля, фтизиатра, посещавшего убийцу наследника престола Гаврилу Принципа в тюрьме-крепости «Терезиенштадт», где юноша, слишком молодой для того, чтобы отправиться на виселицу вместе с сообщниками по заговору, угасал от костного туберкулеза, отбывая пожизненное наказание. Мой знакомый как-то спросил его, чувствует ли он угрызения совести за ту резню, которую устроил. Парень немного подумал и ответил:
— Нет, никаких сожалений. Они хотели мировую войну, и если бы не начали ее из-за того, что совершил я, то нашли бы другой предлог.
Думаю, эти слова прекрасно подведут итог. Ну вот, я снова злоупотребил вашим терпением и снисходительностью к стариковской болтовне. Надеюсь, мои рассказы вас развлекли. Потому что они правдивы, насколько могут быть точны воспоминания о событиях почти семидесятипятилетней давности. Я рассказал вам, каким был в молодости, в расцвете сил — достаточно крепким, чтобы вынести все эти приключения. Но все же я рад, что испытал их на службе императору и родине, хотя они уже давно превратились в пыль. Возможно, мне удалось обрисовать вам этот навсегда исчезнувший мир; я остался, наверное, его последним живым свидетелем.
Потому что он уже тогда умирал — не только старая Австрия, но и вся великолепная и гордая европейская цивилизация, пока я дрался за нее на китайских равнинах или на островах Ост-Индии. Оборона Циндао была последним затихающим эхом эпохи, в которой я родился, и, вероятно, последними месяцами в мировой истории, когда война считалась опасным видом спорта для благородных господ. Я бы предпочел, чтобы события, прошедшие перед моими глазами в 1914 году, никогда не случились. Но раз уж они все-таки произошли, я рад, что стал очевидцем и прожил достаточно долго, чтобы рассказать о них вам.