Выбрать главу

Летко тоже казался беспечно-веселым, но Хаджи-Хасан видел, что русс насторожен и готов к мгновенному противодействию.

«С каганом Святослябом дружить надо, — думал араб. — Земли его беспредельны, товары там дороже золота. Но купцов урусы пускают только в несколько городов… А если бы торговать по всей Урусии, то богатства мои удвоились бы…»

Летко, принимая кубок из рук Хасана — честь для всех великая, — улыбнулся, поблагодарил.

«Нет могутнее сего купца заморского на всем Востоке, — размышлял русс. — Надобно, сил не жалеючи, сделать его своим сторонником. Ежели мне удастся это, люд русский избавлен будет от многих бед…»

Когда положенный ритуал был соблюден, Хаджи-Хасан как бы мимоходом обронил:

— Великий царь Иосиф просил меня…

Летко широко распахнул глаза: он знал, что великого царя никто из смертных, кроме трех правителей Хазарии — кагана-беки, чаушиар-кагана и кендар-кагана, — лицезреть не мог. Да и то эти властители могли явиться к великому только в крайнем случае, соблюдая при этом унизительный ритуал: идти только на коленях, босиком, с зажженным куском сандалового дерева в руке, с поясом на склоненной шее и опущенными долу глазами. Тех же, кто даже случайно бросит взгляд на живого бога хазар, немедленно умерщвляют. А уж чтобы Итиль-хан — так звали его руссы — попросил кого-либо и о чем-либо, эт-то…

— Нет-нет! — рассмеялся Хасан. — Он просил меня через чаушиара — визиря телохранителей своего дворца.

— А я и чаушиара не видел. Дважды с хакан-беком толковал. Да только попусту. Склизкий он, что твой налим. А с визирем потолковать не мешало бы… Да так, чтоб никто не проведал. — Русс вопросительно глянул прямо в быстрые глаза араба.

Тот не отвел взгляда, но и не ответил на скрытый вопрос: словно не понял, о чем речь.

— Великий царь просил меня доставить его письмо в Андалус[37] к ученому еврею Хасдаи-ибн-Шафруту. Тот спрашивал царя Иосифа о земле Хазарской, где, как он слыхал, хорошо живется его соплеменникам; где главная вера от Моисея; где иные веры и народы ничего не стоят.

Летко криво усмехнулся.

— Да-да, — подтвердил серьезно араб. — Мне дали перевод письма Хасдаи-ибн-Шафрута, которое этот почтенный евреи прислал Шад-Хазару в позапрошлом году, а ответа на него никак получить не может. Хотя ответ этот написан уже давно.

— А разве иудейские купцы не могут доставить в Андалус послание царское?

— Пробовали, но не смогли.

— Это евреи-то? — не поверил Летко.

— Вот именно. Путь через Румию[38] им заказан. Там царь Никифор изгнал детей Моисея из своей страны, многих казнил и ограбил. Никифору золото нужно для войны с нами, и он делает глупость за глупостью… Путь через Великую Арабию далек и опасен: халифы Арабистана[39]грызутся между собой и рвут империю Мухаммеда на части… О-о времена тяжкие! — вздохнул Хаджи-Хасан.

— Прошли бы по Руси, — сказал Летко. — У нас много евреев и никто их не трогает. В Киев-граде даже торговый конец их именем зовется.

— Урусия, да. Но через страну мадьяр и Болгарию путь им отрезан. Болгарский царь Петр смотрит в румскую сторону и делает то, чего захочет Никифор Фока. А мадьяры держат саблю против Оттона, царя германцев, у которого иудеев много и которые ссужают ему золото для войны с мадьярами и франками. Видишь сам: пути евреям в Андалус почти все закрыты. А мои люди пройдут всюду, даже по Румии, с которой воюют халифы Арабистана.

— А что в послании царском? — простодушно спросил Летко.

Хасан взял с низкого резного столика пенал из сандалового дерева, вскрыл и вынул из него свернутый в трубку лист плотной китайской бумаги с шелковым шнурком и золотой висячей печатью.

— То аллах один ведает… да царь Иосиф.

— Если аллах ведает, то и ты тоже, — поднял палец Летко и хитро подмигнул.

Хасан расхохотался, обнажив белые ровные зубы.

— Хитер, урус. Ох, хитер…

— Так что ж?

Хаджи положил документ в пенал, а из выдвинутого ящичка стола достал лист грубой желтой бумаги.

— Все читать тебе не буду, а вот это: «…и с того дня, как вступили наши предки под покров Шехины, он подчинил нам всех наших врагов и ниспроверг все народы и племена, живущие вокруг нас… Так что никто до настоящего дня не устоял перед нами. Все они нам служат и платят дань: и цари Эдома, и цари исмаильтян… Земли наши на запад достигают реки Буг, на север — до холодной страны веси и югров. Они покорны нам, страшась меча нашего…»

— Ишь ты… — Летко откинулся на подушки. — Ежели верить посланию этому, так и вся Русь под козарской пятой. Киев скоро уж сто лет как послал Итиль-хану меч вместо дани.

Хасан спрятал лист в ящик:

— Хазария снова хочет вернуть себе всех данников, которые склоняли перед ней головы и две сотни лет назад.

— Старого не воротишь!

— Как знать. Хазары точат меч на Урусию. Орду собирают большую. На помощь Мансура-ибн-Нуха[40] зовут… Я должен ответ эмира Бухары кагану-беки Хазарии передать.

— И что за ответ будет? — насторожился Летко.

— Завтра узнаешь, друг.

Русский посол задумался. Хасан пристально наблюдал за ним. Наблюдал долго, настойчиво… Но вот, словно бы стряхнув с себя оцепенение, Летко Волчий Хвост сказал:

— Да, чуть не забыл. Великий князь Святослав шлет тебе свой привет и дары богатые. Дозволь передать?

Араб утвердительно склонил голову. Летко посмотрел на прислужника Темира, тот в свою очередь — на хозяина и, получив разрешение, вышел…

Вскоре из-за полога явился Ставр с мешками. Летко кивнул, Ставр снял завязки и, охапками доставая соболиные шкурки, стал бросать их к ногам Хаджи-Хасана.

Глаза арабского купца вспыхнули, как у пантеры, увидевшей желанную добычу, а руки невольно погрузились в искрящийся мех.

«Коназ Святосляб щедро оплачивает услуги, а каган- беки Асмид все в долг норовит взять, — думал богач. — Ну что ж, и я умею быть благодарным…»

Когда Ставр опустошил мешки и отступил в сторону, Хасан встал, почтительно склонил голову перед русским послом так, как бы перед ним был сам великий князь Киевский, и молвил:

— Могуч и щедр каган Урусии Святосляб. Его счастливый меч не знает промаха. Мы наслышаны о его славной победе над каганом Ураком. Урак был великим полководцем, но пал смертию, посягнув на землю Урусов! — Хасан гордо выпрямился и добавил: — Эмир Бухары Мансур-ибн-Нух Самани не хочет быть врагом кагану Святослябу! Завтра каган-беки Асмид услышит эти слова!

Летко Волчий Хвост тоже встал, приложил руку к сердцу:

— Велик царь Бухары Мансур Великолепный! Мы рады, что он станет другом Руси… Прими послание для него от великого князя Святослава Грозного! — Он взял из рук Ставра свиток пергамента с золотой печатью. На печати был изображен барс в прыжке над перекрестьем из трех молний — личный знак властителя Киевской Руси.

Араб принял свиток двумя руками, поднес ко лбу, к губам, к сердцу и сказал торжественно:

— Исполню поручение могучего кагана Урусии. Уши эмира Бухары услышат слова дружественного ему грозного воителя Святосляба!

— Дары царю Мансуру на моем подворье. Пришли своих людей оружных, Хасан, дабы в целости доставить их владыке Бухары… Только надо так все сотворить, чтоб кто из недругов не прознал.

Араб в знак согласия склонил голову.

— А это, — Летко достал из-за пазухи синий лоскут шелка с великокняжеским знаком, — ярлык тебе на торговлю в Киев-граде… Без пошлины.

Хасан снова склонил голову, принимая богатый дар.

«Если бы красный шелк…» — подумал он.

Летко, словно прочитав его мысли, добавил:

вернуться

37

Андалус — (араб.) — область Испании, принадлежавшая арабам.

вернуться

38

Румия — так арабы, персы и тюрки называли Византию.

вернуться

39

Арабистан — земли, принадлежавшие Арабскому халифату.

вернуться

40

Мансур-ибн-Нух I — эмир (961–976) государства Саманидов в Средней Азии. При нем, в 962 году, обрели независимость области: Хорезм, Исфиджаб и Газни.