Эти четверо, что пришли сюда, имеют влиятельных родителей, полная власть которых не установлена. С уверенностью можно сказать, что миссия детей — разведка: не зря же они вычисляли качество защиты Хогвартса и возможную опасность внутри него. Но так же открытым остаётся вопрос: единственная ли это их цель? Или, немного точнее: первостепенная ли?
Так или иначе, эта информация им зачем-то понадобилась. Возможно, но маловероятно, что снарядили разведывательную миссию лишь для того, чтобы полученные данные потом просто сложить в ящик стола или подшить в папку и забыть о них. А значит, остаётся вариант, что их мир проявляет интерес к нашему. Если учитывать низкий уровень развития их жизни и предрасположенность к войнам — интерес вряд ли ограничится дипломатическими встречами.
А в случае угрозы, войны, как бы не пришлось с самим Темным Лордом объединяться и со всеми его последователями, чтобы отстоять замок.
С другой стороны, если родители этих четырёх обладают властью, — начал опровергать себя маг, — то почему отправили в чужой мир, полный неизвестных опасностей, именно их, а не кого-то менее… нужного? Ведь если они — дети Глав кланов, то в будущем должны занять их место? Или не так? Или у них другой способ преемственности власти?
Северус поспешил задать этот вопрос Изуне. Тот подтвердил, что его старший брат должен принять власть после отца, но ответил с долгой заминкой — срок зелья кончался. Впрочем, это уже не имело значения.
Итак, двое из четверых — весьма важны в своём мире. И это снова ломает цепочку. Потому что зачем посылать в неизвестность тех, кто в будущем должен встать у власти, на кого возлагают большую ответственность преемственности?
Впрочем, можно предположить, что в их мире так принято, например, в виде испытания на прочность: если достоин — значит, выживет и вернётся. Если забыть об этом моменте, отправка именно этих четверых как наследников имеет и убедительные стороны. Например, если они — представители власти, то и обучение у них должно быть соответственное. Значит, среди своего возраста они лучшие.
Вопрос и в другом: если у них воинами считаются все, кто умеет держать оружие, как и сказал пойманный мальчишка, откуда они смогли узнать, что тут, у нас, — иначе? Или не знали? Или действовали на удачу, полагаясь на то, что дети привлекают меньше подозрений, чем взрослые?
Нельзя сбрасывать со счетов и вариант, что они не обманули тогда, в первый день, когда впервые оказались в замке: что они попали сюда случайно. Очень маленькая вероятность, но она остаётся…
Северус размышлял, крутя перо между пальцами, когда услышал раздавшийся со стороны мальчика всхлип. И ещё один, следом.
«А вот и истерика, слёзы и сопли подошли», — рассеянно, в привычной язвительной манере, выработавшейся за годы преподавания, подумал Снейп. Все эти догадки о перемещении из другого мира, огромное количество неизвестной информации, источник которой вот, совсем рядом, расскажет всё честно и без утайки, только вопросы правильные задавай, сами эти четверо ребят, слишком умелых и обученных сверх меры для своего возраста — всё это выбивалось из привычной колеи будней, позволяло отвлечься, было чем-то новым, а потому заинтриговывало зельевара. Его интересовало всё: от политической ситуации, до уровня развития медицины (оказавшегося весьма и весьма низким и носящего какое-то странное название).
Северус неторопливо оторвал покрасневшие от напряжения глаза от исписанного листа и поднял их на ребенка.
В тот же момент весь налёт задумчивости вмиг слетел с него.
Мальчик сидел так же, поджав под себя ноги и удерживая ладони на коленях. Глаза, с которых уже сошла плёнка зелья, продолжали неотрывно смотреть вперед, совершенно сухие. А вот из носа струйками текла кровь, которую тот изредка пытался загнать обратно, шмыгая. Та уже залила нижнюю часть лица, и прочертила майку длинной тёмной полосой, но мальчишка не делал ничего, чтобы помочь себе каким-нибудь иным способом: не зажимал ноздри руками (они так и продолжали ровно лежать на коленях, раслабленно и неподвижно), не изменил даже положения головы, хотя если бы чуть-чуть наклонил голову вперед, стало бы легче.
Неужели не знал, что делать? Быть не может.
Северус отбросил перо, вскочил, поднимая палочку, и остановил кровь медицинскими чарами. А сам задумался: само зелье не должно давать подобного результата, да и дозу он брал маленькую. Неужели от напряжения?..
«И точно, — понял Снейп, — он, скорее всего, пытался сопротивляться действию зелья».
Снейп подошёл ближе, почти вплотную к мальчишке, продолжавшего неподвижно глядеть в стену. Наложил новый Петрификус и сел напротив ребёнка, разглядывая. Мальчишка выглядел осунувшимся и бледным после затяжного утра. Глаза оставались полуприкрыты веками. Что-то подсказывало Северусу, что, сними он сейчас чары и позволь тому прийти в себя, эта отрешённость обернётся отчаянием и яростью. Скорее всего, его попытаются убить, при условии полного отсутствия оружия — возможно даже зубами. Снейп слабо хмыкнул.
Разглядел две тёмно-красные дорожки, в полутьме свечи казавшиеся чёрными. Кровь ещё не успела застыть. Зельевар опустил взгляд ниже, на испорченную сеть, лопнувшую под напором Секо, чьи звенья выворачивались и наружу, и внутрь, впиваясь в рану. Неровные края застряли в ней, застыли в корке свернувшейся крови глубокой царапины. Выпуская заклинание, Северус стремился не задеть ничего важного и, по-видимому, преуспел. Но, несмотря ни на что, без лечения рану оставлять не следовало.
Снейп ухватился за край майки, потянул вверх, заставляя поднять временно парализованные руки, и отбросил её в сторону, обнажая рану. Надавил мальчишке на плечи, принуждая лечь и выпрямить ноги. Прошептал, направляя палочку на рану:
— Вулнера Санентур.
Выдохнул, глядя, как на глазах затягивается рана, и отстранился.
Ребёнок дышал поверхностно и часто непонимающе исподлобья глядел на него.
Маг разорвал контакт глаз; поглядел ниже, на худую шею, выпирающие рёбра и ключицы, и наткнулся на линии светлых шрамов. Глаза невольно зацепились за отметины. Их было не так много, как показалось с первого взгляда, но это совершенно ничего не меняло. Пара длинных горизонтальных белых полос на животе и одна наискось на ребрах, не считая несчетного количества коротких бело-розовых царапин, букетом раскинувшихся по всей открытой поверхности тела. Ещё чуть-чуть красноватым шрамам можно было дать от пары недель до полтора месяца срока.
Северус непроизвольно перевёл дыхание. Вот оно, самое главное доказательство всех сказанных раньше слов, доказательство, превращающее сказки о другом мире в реальность.
Только сейчас маг заметил, что мальчишеское тело снова начала бить дрожь, пока ещё совсем слабая — заклинание спадало, — и одним движением поднялся на ноги, наконец позволяя себе оставить мальчишку в покое, вернуть каморку в первоначальное состояние, свернуть пергамент в трубочку и выйти за дверь, запирая её.
***
Изуна остался лежать без движений, уставившись в потолок. Тело совсем не слушалось его. И, честное слово, уж лучше бы его просто связали, но он продолжал бы чувствовать руки и ноги, чем вот это. Его била дрожь, с каждой минутой сильнее.
В измученном разуме мелькнула мысль, совсем неуместная: этот маг всю ночь его разглядывал. Сначала со стороны впивался глазами в лицо, потом, вон, майку стянул, рану залечил и смотрел так, будто ощупывал. Может, этого мага привлекали такие никчемные безвольные куклы, как он сейчас? Разные же извращенцы существуют.
Только Изуна был точно уверен: уж лучше бы это было физическое изнасилование.
Глаза оставались предательски сухие.
«Мерзость, какая ты мерзость»
Немного придя в себя, Изуна неловко поднялся, нашарил рукой отброшенную майку и принялся вынимать сенбоны.
Мага ждал маленький сюрприз.
***
Едва выйдя в коридор, Снейп почувствовал ужасное опустошение. Руки дрожали. Ноги больше не держали его, и мужчина привалился спиной к стенке, съезжая на пол. Все чувства будто выгорели, и он понял, что ужасно устал за эти несколько часов, сильнее, чем когда бы то ни было. Наверняка уже идёт завтрак, но одна мысль о еде вызывала у него теперь отвращение.