- У тебя замечательные родители, передай им мое нижайшее почтение. Я приду. Буду ждать тебя после заката на девятый день там же, где впервые повстречал тебя.
И после этих слов он сделал жест, которого Карима, при всей своей красоте никогда не удостаивалась - поцеловал ей руку. Она едва успела осмыслить происходящее, как он уже отпустил дрожащие пальчики и взмыл в небо. Значит, всего лишь вежливость по-человечески.
8.
Девушка воротилась домой и еще долго не могла уснуть, а когда сон, наконец, сморил ее, солнце уже встало. Как и вчера, никто не спешил ее будить.
Карима уже будто чувствовала, что в родном доме она скорее гость, чем хозяйка. И это жилище, знавшее ее с самого рождения, будто намекало- ты здесь больше не своя. Намекало ложками, которые лежат более не в привычном для нее месте, а в комоде, куда матушке вздумалось их переложить. Намекало новыми занавесками на кухне, которые страсть как не нравились девушке. Старые, хоть и были в ужасном состоянии, а все ж привычнее. Намекало часами, которые, наконец, отремонтировал часовщик, и теперь они даже раздражали тиканьем своих стрелок. Карима слышала их даже за закрытой дверью самой дальней комнаты, что очень мешало сосредоточиться. Эти и другие мелочи в совокупности произвели на нее такой эффект, что чем больше она замечала изменений, тем более чужим казался дом.
Нет, это не дом становился чужим. Это она теперь чужая для него. Наверное, это именно то, что называют взрослением. Пора уходить, но не хочется прощаться.
- Рима, ты уже встала? - голос матери.
- Почти, - девушка потянулась. Подниматься с кровати не хотелось. Сейчас ее тюфяк, набитый соломой был милее всех пуховых перин.
- Завтрак на столе, - сообщила Зарьяна, - идешь на ярмарку?
- Ярмарку? - переспросила дочь.
- Ну да. Хлеб давно убрали, мы были последними. Ты как раз на обжинки приехала!
Вот здорово... Только она совсем потеряла счет времени, и как-то не думала, что ее возвращение придется на уборку хлеба.
- Если успеешь к полудню, то пойдешь с братом- он обещал зайти.
С братом она ходить любила. Когда они были детьми, отец давал по медяку каждому из своих детей. Тогда Карима тратилась на какую-то безделицу и расстраивалась, что ей не хватило на пряник или баранку. А Карим делился- покупал ей заветное угощение, а сам оставался ни с чем. Он и сейчас такой- способен отдать последнее себе в убыток.
- А который сейчас час? - лениво поинтересовалась девушка.
- Одиннадцать, - ответила мать. Девушка резко вскочила. Если она хочет успеть, то придется начать собираться уже сейчас. Она позавтракала, умылась и заплела косу. С удовольствием отметила, что волосы стали еще длиннее, чем когда она замеряла их в прошлый раз. А какие гладкие, блестящие! Коса как у Каримы не нуждалась в лентах и заколках, она сама по себе была украшением.
Что же надеть? Девушка доставала из сундука сарафаны, один за другим, но они не казались достаточно праздничными для ярмарки. Более того, она удивилась - как она могла такое в люди надевать? В поле еще ладно, но не на ожинки!
" К хорошему быстро привыкаешь, - подумала Карима, - мне бы одно из моих танайских платьев..." И ее взгляд упал на то, в котором девушка прибыла домой. Не самое красивое из тех, что у нее были, изрядно помятое от дороги, оно было всяко лучше ее девичьих сарафанов. Девушка очистила его от дорожной пыли и выгладила. Примерила- хороша. Гораздо красивее, чем в этих нелепых сарафанах, которые пузырятся, делая фигуру похожей на снеговика.
В комнату зашла матушка, она восхитилась дочерью и посоветовала ей надеть какое-нибудь украшение.
- Это красиво, но неудобно, - возразила Карима.
- Не в этом дело, - ответила мать, - на ярмарке будут люди, которые успели и похоронить тебя, и оженить с проезжим офицером... Злые языки. Так пусть же видят, что у тебя все идет хорошо. Пусть завидуют.
Карима хотела не согласиться, но матушка уже протянула ей тонкий ободок с жемчужными слезинками. Пришлось надеть. А ведь хороша, чертовка.
- И эту брошь... - не смотря на изящество форм, украшение показалось девушке слишком уж вычурным. Да и что оно изображало? Виноградную лозу? Как неинтересно. Молодой девушке нужно что-то более утонченное.
- Матушка, я буду слишком выделяться.
- Ты и так выделяешься, слушайся мать.
И вправду, что ей с того? Она не виновата, что родилась красивой, а злые люди пусть завидуют - что им еще остается? В прочем, Карима не была единственной, кто нарядился: Карим и его жена Юлия тоже приоделись к этому случаю.
- Спасибо за подарки, - поблагодарила невестка.
- Не за что, это от Нокса, - отмахнулась Карима.
- Очень любезно с его стороны.
Юлия пришла на ярмарку в украшениях, подаренных свояком. Она, в отличие от Каримы, не воздерживалась от обилия побрякушек и надела их по штуке на каждую конечность, для этого подходящую. Она, простая девушка из мещанской семьи, имела до свадьбы из украшений только атласную ленту, поэтому не знала меры в украшениях. Карим же небрежно натянул на себя свою лучшую рубашку и начистил до блеска сапоги- мужская красота в простоте.
Все вместе они вышли в отличном настроении. Карим под левую руку вел жену, под правую сестру. Рима вдруг пожалела о тех днях, когда ей принадлежал целый брат, а не его половина. И она снова почувствовала себя лишней. Отогнав плохие мысли, она подняла подбородок в верх- все верно, люди устраивают свои жизни и им нет дела до других, пусть бы и до родственников. Через пару лет может и забудут, что была такая Карима Дубова. Но и у нее будет своя жизнь, счастливая, крылатая...
Пришли. Шумная музыка, гадалки, танцовщицы, шатры, скоморохи, коробейники, трубадуры... были даже купцы из других городов. Стон шарманки тонет в шуме толпы, и брат говорит что-то на ухо, не разобрать...
Он покупает спутницам сахарных петушков и они идут дальше. Юлия видит столб и вздыхает: обман, никому не достать приз, который висит слишком высоко...
- Карим достанет, - уверяет Рима. Она уверена в своем брате.
- Да ну, - отмахивается Юлия.
- Он каждый год выигрывает.
В подтверждение слов сестры, он играючи взбирается на столб и сбивает новехонькие сапоги.
- Я же говорила, - Карима торжествует. Гордость переполняет ее. Да, этот удалец- ее брат.
Почудилось, будто на нее кто-то смотрит. Такое липкое, неприятное ощущение... Да мало ли в толпе зевак? Она оглянулась, но среди вереницы лиц не заметила ничего примечательного. Люди как люди и каждый занят собой. Девушка почувствовала толчок в плечо- ну вот, нечего ворон считать, уже и люди толкаются. Она обернулась чтобы попросить прощения, и мужчина, который задел ее, одновременно с ней извинился.
Еще были аттракционы, игры, и конечно, пляски. Кариму не раз приглашали на кадриль молодые люди, и она никому не отказывала - танцевала до упаду. Она хотела нагуляться в волю, но игрища не приносили ей радости, даже утомляли. Она впервые за двадцать лет заметила, какая же пустая это трата времени.
- Карим, я хочу домой...
- Уже? - удивился брат. Ему было явно весело и покидать ярмарку он не хотел. Но все же он отвел девушку домой и вручил родителям.
Мысленно Рима побранила себя за капризность.
Предчувствие не обмануло Кариму, и помимо взглядов уличных зевак и завистников, она привлекла к себе внимание настолько выдающегося человека, что его появление в этой истории значительно повлияло на развитие событий. Речь идет о Булате Благочинном, сиятельном князе и очень важном человеке при дворе.
Так уж совпало, что через деревню Озерную, где проживала наша героиня, пролегал маршрут их сиятельства от столицы к замку. И случилось князю оказаться в этой деревне аккурат во время ожинок. И увидеть там Кариму.
С ее необычным, но безусловно красивым платьем, с сияющими глазами на прекрасном лице, с плавной походкой и сдержанными движениями у нее не было никаких шансов остаться незамеченной. Булат долго смотрел на девушку, словно завороженный. Он был одет по-походному, поэтому среди селян не выделялся, выглядел, разве что чище чем они. Знаком князь дал понять своим спутникам, чтобы остались позади, а сам направился вперед- прямиком на девушку. Она озиралась по сторонам, когда он специально задел ее плечом: