Я кивнула. К Дэниелу подбежала Элис и тут же повисла у него на шее. Я отвернулась и заметила, что по направлению к нам идёт старейшина Лайонс.
Поднявшись со скамейки, я посмотрела на старика.
- Итак, те, кому не нужно идти в больничное крыло, следуйте за мной, - ровным голосом сказал он.
Старейшина уставился на меня, буравя меня взглядом своих ярко-синих глаз. Таких же глаз, как у Сары.
Догмит потёрся о мою ногу, и я заставила себя подойти и встать рядом с Дэниелом и Элис. После этого мы все вместе пошли за Старейшиной.
Мы шли мимо площадок для тренировок по сетчатому коридору к входу в нужное нам крыло.
Внутри Цитадель оказалась весьма уютным зданием - здесь везде стояла мебель, какие-то столики с бумагами и кружками, стулья, технические приборы.
Мы долго шли по длинным коридорам, поднимались по лестницам, проходили мимо дверей. Сначала мы проводили до комнат Дэниела и Элис.
А потом уже Лайонс повел меня к моей комнате. Мы вдвоем со стариком поднялись по лестнице, прошли по коридору, свернули за угол и остановились у однотипной двери со стертым номерком “77”.
- Это твоя комната, Кайли. - Улыбнулся мне Лайонс. - Проходи, располагайся и отдыхай.
- Да, конечно. Спасибо, - на автомате ответила я, отводя глаза.
Мучительная боль разрывала моё сердце на куски, и я с трудом сдерживала рыдания. Мне хотелось побыстрее остаться одной.
- Кайли, - обратился ко мне Лайонс, кладя мне руку на плечо. - Если у тебя будут ко мне какие-то вопросы, то найди меня, и мы с тобой поговорим. А сейчас тебе надо отдохнуть.
- Хорошо, - глухо отозвалась я. - Я так и сделаю…
Я снова представила себе то несуществующее настоящее, где папа был жив. Он бы сейчас находился рядом со мной, мы были бы счастливы, что смогли скрыться от Анклава и самозабвенно бы обсуждали поиски ГЭККа. Он был бы рядом, а я была бы счастлива только о том, что он у меня есть, а на всё остальное было бы плевать. Вместе мы бы как-нибудь справились с любой напастью, с любой проблемой. Вместе…
Я вздохнула. Но всё теперь упирается в тёмный, холодный угол, где я одна, потому что этого настоящего нет, как и нет моего отца. Всё умерло вместе с ним. Я умерла.
Лайонс всё ещё стоял рядом и пронзительно смотрел на меня. Он похлопал меня по плечу, затем развернулся и пошёл в обратную сторону.
Я медленно зашла в комнату, пропустив Догмита вперёд. Комната была маленькой и холодной. Здесь у стены слева стояла простая деревянная кровать с довольно чистым бельём. Над кроватью висели часы, светящиеся в темноте.
На стене напротив двери было окно, оно было занавешено плотной тряпкой синего цвета. Рядом с окном стоял простой стол с настольной лампой. К нему было придвинуто кресло из темной кожи.
У стены возле двери возвышался большой шкаф из дерева. Больше в комнате ничего не было.
Я прошла к кровати, скинула с уставших плеч рюкзак и плюхнула его на пол, а затем села на пол сама. Внутри меня всё замерло, нервы напряглись, словно натянутые струны, и я почувствовала, как моё сердце сжимается от страшной боли.
Невыносимая, страшная тишина навалилась на меня, поглощая.
Несколько секунд я провела в этом жутком, ужасающем безмолвии, ощущая, как самая страшная скорбь в моей жизни расползается внутри меня, словно жгучий яд.
На стене тикали часы, их циферблат светился синим.
Я, кажется, куда-то падала, исчезала.
Мне было сложно вдыхать пыльный воздух, и было больно его выдыхать. Глаза застилала пелена из слёз. Эти невыносимые, горькие слёзы обжигали мои щёки, душили меня, мучили.
Я не помню, сколько времени я так просидела, просто в какой-то момент я слабым движением потянулась к рюкзаку, открыла его и вытащила папину футболку, в которой я так часто спала.
Сложно передать словами, как тяжело мне было держать этот мягкий материал в руках, как невыносимо больно в эти секунды сжималось моё сердце от отчаяния, как леденела кровь в тонких жилах. Я медленно, как во сне, поднесла футболку к лицу, уткнулась в неё носом и глубоко вдохнула запах лекарств и папиного одеколона. Всё потемнело. В одну секунду весь мир разлетелся на мелкие осколки, и тысячи иголок воткнулись в мою кожу, а сердце сжалось и оборвалось в моей груди.
Я зажмурилась от дикой, невыносимой боли, проткнувшей меня насквозь, и наружу прорвались рыдания. Я вжалась лицом в футболку, и хриплый, беспомощный крик вырвался из моего рта.
Я рыдала так, как не рыдала никогда в жизни. Я словно бы горела, осыпалась хрустящим пеплом и мучительно умирала.
Страдание выживало из меня жизнь. Слёзы лились, не переставая, мне не хватало воздуха, меня мучила тошнота. Я никогда в жизни не испытывала такого горя. Папа, папа, почему ты умер? Почему ты оставил меня? Почему ты оставил меня в этом сером безобразном холоде?
Я вспоминала то, каким был мой отец. Думала о том, что его никогда теперь не будет рядом со мной, что он никогда больше не обнимет меня, не прижмёт к себе и не назовёт меня солнышком. Мой папа умер, и у меня больше никого не осталось. Эта невыносимая боль сжигала меня изнутри, осознание того, что моего отца больше нет, разрывало меня на части. Это была настоящая пытка. Я спрашивала у Господа, за что мне досталось такое непосильное горе и как мне теперь его пережить.
Я захлёбывалась слезами, кричала, содрогалась в агонии, но разве это могло мне помочь?
Догмит заскулил, когда я упала в рыданиях на пол, больше не в состоянии совладать с собой. Мой пёсик прижался ко мне мягким боком, положил голову на лапы и замер, а я всё рыдала, не в силах прийти в себя.
Уже позже я заснула беспокойным сном, который подарил мне несколько минут забвения.
Мне, кажется, что-то снилось. Что-то непонятное и бредовое, серое, страшное. Что-то, что было невозможно запомнить.
Разбудил меня стук в дверь. Сердце звучно заколотилось в груди, я резко вдохнула - воздуха не хватало.
Я едва смогла открыть глаза, медленно выдохнула и приподнялась с пола. Голова была ужасно тяжёлой.
Я чувствовала себя так, будто по мне несколько раз прошёлся супермутант. Догмит сидел на полу возле двери, напряженно принюхиваясь.
Папина футболка валялась рядом - я на ней заснула. Я хотела поднять её, но в этот момент снова услышала стук, который стал куда более настойчивым.
- Войдите, - скрипучим голосом проговорила я, поднявшись с пола.
Я подхватила футболку и кинула её на кровать.
В следующую секунду в комнату вошла Сара. Я даже замерла от удивления. Надо же, сама Сара Лайонс соизволила зачем-то ко мне спуститься со своего пьедестала.
Сара была одета не в броню, а в старые джинсы и белую футболку. Обувью ей служили сапоги из коричневой кожи. Ей шла эта одежда. Красоты в ней не убивалось, даже наоборот. Так же как и моей зависти.
В руках Сара держала зелёный пакет.
Она молча прошла в комнату и закрыла за собой двери.
- Отец велел передать тебе кое-что из еды.
Сара поставила пакет на кровать.
- Спасибо, - ответила я прохладно.
Я тяжело вздохнула, ощущая скорбь, с новой силой мучающую меня. Я посмотрела на Сару.
Она нахмурилась и отвела глаза.
- Ты просто жить не можешь без неприятностей, да? - спросила она холодно. - В любом случае, добро пожаловать в Цитадель. Не так уж много гражданских видели её изнутри.
Я нахмурилась, не собираясь ничего отвечать. Мне не нравилось поведение Лайонс и тон, с которым она обращалась ко мне, но, кажется, она ко всем так относилась.
Сара развернулась и направилась к двери. На секунду она задержалась возле неё и, повернувшись, сказала:
- И ещё… - Лайонс отвела глаза, в которых читалась грусть и сочувствие. - Мне жаль, что так вышло с твоим отцом.
Девушка вышла из комнаты.
Несколько секунд я тупо смотрела на дверь, затем пожала плечами и сонно потёрла глаза. Я чувствовала себя просто отвратительно.
Я закрыла глаза и попыталась хоть как-нибудь отвлечься. Если честно, мне совсем не хотелось есть, но надо было хоть немного набраться сил после всего.