Тем не менее вы найдете здесь все атрибуты современной метрополии. Над гаванью возвышается огромное административное здание. Магазины забиты холодильниками, транзисторами, пластинками и прочим ширпотребом XX века. Протестантский и католический приходы имеют по роскошному храму в модернистском стиле. В отдалении от делового центра расположились элегантные особняки, в которых живут ответственные чины местного управления и директора банковских контор. Однако, из-за того что жилые районы строились слишком быстро, не поспевая за ростом бюрократического аппарата, повсюду видны следы спешки и небрежности. Дома возводили как попало, по мере того, какой земельный участок выторговывался. В результате банковская глыба из стекла и бетона с мозаичным холлом, уставленным кактусами, выходит на пустырь, заваленный ржавыми автомобилями и мятыми канистрами, а полуразвалившаяся лачуга соседствует с добротной виллой постройки тридцатых годов.
Город населен выходцами со всего света. Частью магазинов владеют китайцы, чьи предки приехали сюда добывать золото. Перебравшиеся из Сиднея новые иммигранты — итальянцы и австрийцы — открыли рестораны, где подают шницель по-венски и равиоли, оказавшиеся откровением для жителей австралийского захолустья, выросших на испеченных в золе пресных лепешках и жарком из кенгуру. На почтамте можно встретить уроженца Лондона и новозеландца, но редко увидишь человека из пустыни, в которую упирается главная улица города. Разве что в пивном баре — пабе — вы уловите обрывки разговора о заброшенной «где-то там» урановой шахте или открытии в буше новых месторождений золота. При случае можно заметить аборигенов в бумазейных майках, сидящих у кинотеатров и потягивающих через соломинку кока-колу. А то вдруг натолкнетесь на здоровенного скотовода в ковбойской шляпе, бряцающего шпорами по тротуару среди отутюженных банковских клерков.
Одного такого живописного пионера австралийской глубинки мы встретили в баре самой шикарной гостиницы Дарвина. Это был румянолицый мужчина, разодетый на деревенский манер: красный платок, завязанный поверх ворота клетчатой рубашки, плотно облегающие потертые бриджи и сапоги для верховой езды. Дуг Мур, владелец местной фирмы, занимающейся сдачей внаем самолетов, любезно представил нас ему.
— Алан Стюарт, — сказал он. — Если вы, ребята, желаете увидеть настоящих диких зверей, то вам повезло: Алан как раз тот человек, который вам нужен.
Мы обменялись рукопожатием. Рядом с дочерна загорелыми и обветренными собеседниками мы выглядели ужасающе бледными — типичные субтильные горожане. Я объяснил наши цели, добавив, что действительно нам бы хотелось поснимать животных.
— У меня их пруд пруди, — отозвался Алан. — Утки, гуси, кенгуру, рыба баррамунди размером с твою руку, крокодилы — все что хочешь.
Он осушил кружку пива и причмокнул:
— Толком и не распробовал.
Дуг понял намек.
— Я угощаю, — сказал он. — Следующий заход ваш, ребята.
Он собрал пустые кружки и направился к стойке.
— Должен только предупредить, — продолжал Алан. — Когда будете снимать, берегитесь буйволов. Они бывают малость того. Дуг вам может рассказать, что случилось с его отцом.
Дуг вернулся с пятью полными кружками.
— Такое дело, — начал он. — Старик искал золото в заброшенных выработках, и вдруг, откуда ни возьмись, выскочил буйвол. Здоровенный — во! Свалил его и уже собирался растоптать. Но старик — мужик крепкий. Ухватил буйвола за рога и стал сворачивать ему шею. Дрались долго, и в конце концов зверь отвалил. Но старику досталось. Четыре сломанных ребра, весь побитый, страшно смотреть. Пришлось тащить его в больницу приводить в порядок. Это произошло три недели назад, а вышел он только сегодня. Такие вот дела у нас.
— Да, я слышал, что у буйволов не очень смирный нрав, — сказал я как можно более небрежным тоном. — А что делать в таких случаях?
— Стрелять, — хмыкнул Алан, допивая пиво. — Надеюсь, вы, ребята, при ружьях?
— Гм… нет… — признался я, чувствуя себя больше чем когда-либо изнеженным англичанином. — По правде говоря, даже будь у меня ружье, сомневаюсь, что смог бы попасть в несущегося буйвола.