Большую часть года египетские цапли почти неотличимы от малых, разве что тело у них поплотнее, а шеи потолще. Нужен острый глаз натуралиста, чтобы выделить их в стае малых белых цапель, да и то если заранее ожидаешь увидеть их там. Зато в период размножения — как раз, когда мы их наблюдали, — распознать египетских цапель очень просто: их выдает появляющееся на спинке и грудке желтовато-коричневое оперение, Сотни этих птиц бродили по болоту у Нурланджи.
История их появления в Австралии таинственна. Египетские цапли обитали здесь не всегда. Везде в мире они, как правило, живут по соседству с крупным рогатым скотом, проводя большую часть времени на спине у животных, выискивая насекомых. Таким образом, египетские цапли не могли появиться на Северной территории раньше середины прошлого столетия, когда там расплодились буйволы. Однако, судя по отчету орнитологов, составленному в 1933 году, этих птиц в это время на континенте не было. В том году фермеры-скотоводы Западной Австралии, озабоченные обилием клещей у животных, завезли из Индии восемнадцать цапель и выпустили их в Кимберли, Птицы исчезли, и все решили, что затея провалилась.
Но в 1948 году один ученый, путешествуя по Северной территории, заметил в стаях малых белых цапель множество птиц с характерными желтовато-коричневыми спинками. Не исключено, что это были потомки завезенных пятнадцать лет назад восемнадцати особей, и задуманная интродукция успешно осуществилась.
Мне думается, однако, что такое объяснение не учитывает природных особенностей египетских цапель. Эти птицы — одни из самых смелых и предприимчивых «колонизаторов» мира пернатых. Поначалу их родным домом были Азия и Африка. Затем колонии этих цапель обнаружили в Европе — на болотах в устье реки Гвадалквивир, на юге Испании. В 1911 году одна египетская цапля была замечена в стае малых белых цапель в Британской Гвиане (ныне Гайана). Натуралисты предположили, что она отбилась от стаи и попутный ветер перенес ее через Атлантический океан. Но в 1930 году египетских цапель видели в Гвиане уже довольно много, а это значит, что они начали там размножаться. В последующие годы птицы расширили свои владения в Новом Свете — появились в Венесуэле, Суринаме и Колумбии. К 1952 году они добрались до юга Соединенных Штатов и продолжили путь на север, так что сейчас их можно встретить и в Канаде.
Появление египетских цапель в Северной Австралии совпало по времени с периодом, когда птицы уже прочно обосновались в Южной Америке. Похоже, что они прилетели в Австралию по доброй воле — в результате «демографического взрыва», побудившего их основать колонии почти во всем мире. По крайней мере мне по душе эта версия. Приятно сознавать, что птицам удалось одурачить официальных лиц, придумавших жесткие карантинные и иммиграционные правила, которые нигде не соблюдаются так строго, как в Австралии.
Снимать птиц, обитающих возле Нурланджи, было довольно просто. Мы делали это из укрытий, а то и прямо из окна машины, медленно двигаясь по равнине. Удачным местом оказались заросли пандануса на берегу озерка. Вскоре у нас появились «портреты» карликового гуся, трех видов ибисов, четырех видов уток, многих цапель, включая все четыре вида белых цапель, змеешеек, австралийских ходулочников, орлов и прочих птиц. Что касается полулапчатых гусей, то им мы пожертвовали целую кассету.
Запись их голосов тоже не представляла особых трудностей: Боб аккуратно фиксировал на пленке пение, чириканье или гогот каждой заснятой птицы. Как правило, он предпочитал работать один, подальше от стрекочущей камеры. Мы снимали какую-нибудь группу птиц, а Боб потом записывал их голоса; в дальнейшем при монтаже несложно было наложить фонограмму на изображение.
Правда, когда мы снимали отдельную птицу и хотели записать именно ее голос или шелест ее крыльев, приходилось включать кинокамеру и магнитофон одновременно. Технически это была трудная задача. Чарльз пытался уменьшить шум камеры, натягивая на нее специальную заглушку. Сооружение становилось громоздким и нескладным, снимать с руки уже было невозможно, ставился штатив, кожух из пенорезины налезал на объектив, так что навести фокус и отладить диафрагму становилось целой проблемой. У Боба было не меньше хлопот: приходилось устанавливать микрофон так, чтобы он не попадал в кадр, тянуть один шнур от микрофона к магнитофону, а другой — от магнитофона к камере, обеспечивая тем самым синхронное включение аппаратов, поскольку иначе невозможно совместить звук с изображением. И все эти манипуляции следовало производить, не пугая объект съемок, иначе он тут же улетал.