Я спросил Магани, почему он рисует. Вопрос озадачил его. Он ответил, что мы же сами попросили его. Пришлось объяснить, что нас интересует другое. Ведь он рисовал и раньше, до того, как мы приехали в Манингриду. Почему? Мик платил ему деньги за рисунки, а на них можно купить в лавке табак — другого объяснения вытянуть из него не удалось. Но появление покупателей не могло быть единственной причиной. Мы хорошо это знали и по наскальным изображениям, и по свидетельствам первых путешественников. Что же побуждало предков Магани рисовать?
— Мы всегда это делали, — твердил он.
Когда Магани закончил «полотно», каждую стадию создания которого мы запечатлели на пленке, я попросил его подробно рассказать обо всем нарисованном. Мы уселись вокруг куска коры, и художник начал комментировать картину. В центре ее располагались две вытянутые фигуры с короткими ответвлениями, отходившими от нижнего конца. Внутри они были разделены на квадратики, заштрихованные белыми, желтыми и красными линиями.
— Это деревья, а в дупле дикий мед, — сказал Магани.
Детали были несущественны для образа, поэтому художник свел их до минимума. Возле деревьев размещалось пять маленьких человечков.
— У этого парня — топор и котомка, он рубит дерево, достает мед, — продолжал Магани, — у этого — копье, он убивает собаку динго… А здесь две женщины и мужчина разжигают костер, потом лягут спать.
Над этой группой были нарисованы гоана, геккон и ящерица с торчащими из шеи красными ушами.
— У этой большие уши, — пояснял Магани.
Мы поняли, что он изобразил плащеносную ящерицу, которую нам уже доводилось видеть в Нурланджи. Отличительной особенностью этой необыкновенной рептилии был огромный лоскут кожи, поднимающийся вокруг шеи наподобие круглого жесткого воротника времен королевы Елизаветы I.
По другую сторону медового дерева я увидел какой-то загадочный символ: вытянутый, заштрихованный в середине прямоугольник с красными, желтыми и черными полосами по краям. Сбоку над ним склонялась человеческая фигура, лицом касаясь прямоугольника. Ниже были нарисованы две другие фигуры — одна танцевала, а вторая стучала палочками. Мы видели, что так отбивают ритм певцы.
— А это что? — указал я на прямоугольник.
На все предыдущие вопросы Магани отвечал громко и не раздумывая. Но тут он вдруг наклонился и шепотом произнес:
— Юрлунггур.
— А почему шепотом? — также тихо спросил я.
— Это Юрлунггур. Если говорить громко, мальчики или женщины могут услышать, что я называю его имя.
— А что в этом такого? Почему они не должны услышать?
— Потому что Юрлунггур — это тайна. Он связан с делом. Его сотворил бог.
Я слабо представлял себе, кем (или чем) мог быть Юрлунггур. Одно было ясно: он связан с каким-то ритуалом, и о нем не говорят в присутствии непосвященных мальчиков и женщин. Был ли он предметом, духом или тем и другим сразу, я так и не узнал.
— А где он живет?
— Далеко, в буше.
— Магани, я не женщина и не мальчик. Можно мне его увидеть?
Магани пристально посмотрел на меня и почесал пос.
— Так и быть, — сказал он.
Глава 5
Ревущий змей
Магани шел сквозь буш широким, решительным шагом. Он держался прямо, даже чуть откинувшись назад, руки болтались вдоль туловища, а босые ноги запросто наступали на сухие ветки и колючки. Поблизости от лагеря бурада, в зарослях кустарника, были протоптаны тропинки, но они постепенно сужались, и вскоре мы оказались в глухом буше, куда редко ступала нога человека. Пройдя еще с полмили, мы вышли к большому, сооруженному из веток шалашу. Перед нами сидел Джарабили, Он ничем не был занят, просто сидел скрестив ноги и глядел в пространство. Когда мы подошли вплотную, он вздрогнул и посмотрел на нас мутным взором. Магани быстро заговорил с ним на языке бурада, и они вдвоем исчезли в шалаше. Оттуда наши друзья осторожно вытащили длинный шест и положили его на землю.
— Юрлунггур, — сказал Магани.
Шест длиной два с половиной метра был покрыт красной краской и разрисован символическими изображениями гоан. Внутри он был полым и с одного конца имел восковой мундштук. Я не сразу догадался, что эта труба — гигантская разновидность диджериду. Стоя на коленях, мы стали разглядывать необычный инструмент.