Совершенно верно, что, после разгрома, некоторое число анархистов «приняли» большевизм и вошли с ним, так или иначе, в сделку. Это влияние было тогда же окрещено «советским анархизмом». И товарищи, сблизившиеся с большевиками, получили наименование «советских анархистов». Но, во-первых, совершенно невозможно говорить о «вереницах» таких анархистов. А, во-вторых, — и это главное, — позиция «советского анархизма» встретила тогда же резкий отпор со стороны подавляющего большинства анархистов. Привожу текст резолюции, единогласно принятой, по этому поводу, на съезде Конфедерации Анархистских Организаций Украины «Набат» (в апреле 1919 г.): «Съезд считает необходимым открыто и прямо заявить, что, по его мнению, представители так называемого „советского анархизма“, ставшие на платформу признания и поддержки „советской власти“, тем самым автоматически перестали быть анархистами».
Еще одно замечание. Я никогда не слышал, чтобы анархисты считали необходимым только «советовать», а не работать и не нести за свое дело ответственности. Как раз наоборот: всегда и всюду анархисты настаивали на том, что необходимо именно работать: но не над массами, а вместе с массами, в самой гуще их, помогая им указаниями, разъяснениями, пропагандой, советом и примером, и, конечно, неся за эту работу полную ответственность, заодно с самими массами. Если анархисты упоминают иногда о том, что они могут только «советовать», то они добавляют: а не «управлять»; то есть, они противопоставляют помощь советом (и, конечно, делом) принципу управления и принуждения. Точно так же, если анархисты говорят порой о том, что нельзя брать на себя ответственность, то говорят они это в том смысле, что ответственность власти есть ложная ответственность. Здесь Махно или не понимает вопроса или же, как это с ним иногда бывало, бросает камень в личный огород каких-то «научившихся красиво говорить и писать» анархистов, которых он недолюбливал. Возможно также, что кто-нибудь из встреченных им «лже-анархистов» высказывал подобные несуразные мысли. Но мысли эти совершенно чужды подлинным анархистам, и Махно, приписывая этим последним благоглупости первых, бросает здесь анархистам незаслуженный упрек.
Глава VI
В ПУТИ С ЭШЕЛОНОМ КРАСНОЙ АРТИЛЛЕРИЙСКОЙ БАЗЫ
Вследствие загромождения железнодорожной линии отступающими мы ехали от Ростова до Тихорецкой около двух суток. Так как у нас не было запасов хлеба и других продуктов, то в Тихорецкой командир эшелона послал наших товарищей на базар купить эти продукты, рассчитывая на недавнее еще право каждого красногвардейского отряда иногда совсем не платить торговцам, а если платить, то одну треть стоимости.
Товарищи пошли, потянув и меня с собой. Накупили по списку всего с расчетом, чтобы хватило до города Царицына, в который мы рассчитывали прибыть через неделю.
Лавочники сами погрузили товар на извозчиков, но когда дошло до расчета, и они увидали, что товар у них реквизируется, они резко запротестовали. Протест их опирался на шаткое, беспочвенное положение большевистско-левоэсеровской власти в этом районе. То было время, когда в этой местности оперировали сотни белогвардейских отрядов и население молчаливо стояло на их стороне. На этот протест лавочников сбежались красные власти. Они приказали Тихорецкому гарнизону оцепить эшелон артиллерийской базы и далее не пропускать до их особого распоряжения.
Когда эшелон был оцеплен верноподданническими войсками (которые, видно было, сами еще не поели своих запасов, даже не реквизированных, а просто набранных у различного рода торговцев), тихорецкие «революционные» власти вызвали от команды эшелона артиллерийской базы двух человек для выяснения вопроса о попытке реквизировать продукты первой необходимости.
Командир Пашечников упросил меня и товарища Васильева (из юзовской анархической организации) пойти на вызов тихорецких властей и объясниться с ними.
Мы пошли, а власти нас арестовали и в вежливой форме заявили, что мы подлежим расстрелу в военном порядке.
Я сперва думал, что представитель власти шутит, и ответил ему: «Хорошо, что мы попадаем под расстрел в военном порядке, а не прямо к стенке»… Но вижу, с нами не шутят. К нам приставили двух вооруженных преглупейших казаков, которые без всякого стеснения, вслух говорят между собой, что на нас хорошая одежда и жаль только, что одна из них, моя одежда, будет мала на них.
Товарищ Васильев говорит мне: «Нужно требовать сюда председателя революционного комитета. Ибо может случиться, что ему доложат, что задержали из какого-то эшелона двух грабителей, а он ответит: „Расстрелять их“. Тогда никакие протесты не помогут. Нас сразу же сплавят…»