Гриша, судя по голосу, забился куда-то в угол и испуганно оправдывался, в то время как нежные девичьи (как выяснилось — дашины) руки гладили меня по голове и нежный девичий голос приговаривал:
— Ну, Серёженька, ну пожалуйста, очнись! Пожалуйста, это очень надо!…
А тётя Лиз тем временем наседала на Гришу:
— Ты хоть понимаешь что наделал, балбес! Ты в вопросник хоть взглянул?…
— Я да, но я думал… — отбрыкивался Гриша.
— Ты думал! Ты хоть понимаешь, чего стоило нам с Мишей запихнуть эту душу в эту тушу? И он до сих пор не стабилен! Ты…
— Мама Лиз! Но…
В это момент я прояснился достаточно для того, чтобы изобразить хоть какую конвульсию. Поэтому дёрнулся и застонал. Тут же скандал утих, ко мне с двух сторон прижались, стали нежно поглаживать по голове, рукам, столь же нежно массировать затылок, спину, не забывая при этом выражать словами свою обеспокоенность моим состоянием и возмущение тем, что Гришка — безответственный обормот, а меня нельзя и на минуту оставить без присмотра. Массаж сделал своё дело и вскоре я смог оторвать морду от столешницы и откинулся на спинку стула (слегка придавив по ходу дела одну из проявлявших обо мне заботу ладошек, но возмущаться этим никто не стал). Чьи-то руки легли мне на череп и сознание ещё сколько-то прояснилось. Теперь я осознавал что руки эти принадлежали тёте Лиз, а прижимались ко мне с двух сторон Ната и Даша.
Тётя Лиз отогнала от меня девочек и велела провести стандартный на все времена тест: дотронься до носа. В результате я едва не выколол себе пальцем глаз. И выколол бы, если бы Дашенька не поймала меня вовремя за руку. Но тётя Лиз результатом осталась неожиданно довольна: «Хорошо хоть в морду пальцем попал, я думала хуже будет…», после чего заставила меня выпить какое-то редкостной мерзостности пойло. Поила меня Ната, потому как в нынешнем состоянии мне стакан на столе поймать — и то было проблемой, не то, чтобы его в рот сунуть. А когда Ната проследила, чтобы всё содержимое в меня влилось, тётя Лиз отправила нас на свежий воздух.
Девочки бодро подхватили меня под руки и вытащили на бульвар между наружными стенами озёрной крепости и стеной цитадели. Там мы осели на одну из лавочек и Даша с Натой принялись наперебой щебетать, настойчиво втягивая меня в беседу. А мне было сильно не до того, мне всё ещё было дурно, глаза слипались, кажется в какой-то момент я словно провалился, но меня тут же резко встряхнули.
— Серёженька! Не спи, не спи, пожалуйста! — Даша чуть не плача трясла меня что есть мочи.
— А что такого? — пробормотал я, встряхиваясь из последних сил.
— Серёженька! Серёженька! Тебе нельзя засыпать! нельзя! Можешь не проснуться! Мама сказала!
— Ладно… — ответил я.
Как бы освежиться? О! Я нагнулся, зачерпнул пригоршню снега и протёр лицо. Увы, тут технологии сработали против меня: защитная система одежды сработала и моё лицо омыла прохладная вода. Ну хоть чуть-чуть прохладная, и то хлеб. Меня это немного освежило и я смог более-менее связно задать вопрос:
— А как отключить это, чтобы можно было снегом морду… — я сделал круговое движение ладонью вокруг лица.
Девочки переглянулись и отвечать взялась Ната, как более спокойная и более взрослая:
— Не лезь сейчас, а то вообще всю защиту вырубишь, придётся домой бежать.
Даша какое-то время соображала и предложила:
— Надо маму попросить…
К счастью, даже такое эрзац-умывание слегка прояснило мои мозги и я отверг это предложение:
— Не дёргай. Она там сейчас с врачами решает, как удержать душу в этой туше… А я как-нибудь продержусь.
— А вы, юноша, и тах хорошо держитесь! — раздался со спины голос крёстного.
Я попытался встать, но государь-император положил свои длани мне на плечи и удержал:
— Сиди уж! Сейчас мы тебя поправим.
— Только можно я сначала снегом умоюсь? — попросил я.
— Ну-у-у-у… — демонстртивно-задумчиво произнёс крёстный, — если ты доверяешь мне настолько, чтобы позволить управлять твоим одеянием…
— Если не доверять государю-императору, то кому вообще можно доверять? — пожал я плечами.
— Вот шельма! — хмыкнул государь. — Полизываешься?
— Ну вот ещё, — возмутился я даже сквозь своё дурное состояние.
— Ну ладно, — пробасил в ответ крёстный, — если доверяешь, то держи…
И в этот момент мои лицо и руки обожгло холодом. Ну это понятно — он убрал защиту лица и меня пробрало морозцем, который был как раз по сезону, под сорок градусов. В башке тут же прояснилось. Я решил не останавливаться на достигнутом и держать марку, поэтому зачерпнул ладонями обжигающего белого снега и растёр лицо. Стало ещё лучше.