— Это приблизительно восемьдесят квадратных миль. Если мы стянем все поисковые группы из северо-западного сектора, добавим еще один батальон…
— А вокруг этого, — продолжил Данстэн, — будет кольцо в пять миль шириной, площадью двести квадратных миль, над которым мы будем летать всю ночь, используя тепловизоры… — Он осмотрелся, ожидая увидеть знаки одобрения. — Есть идеи получше?
Тишина.
— Вполне приемлемо, — сказал подполковник.
— Сержант Госс, — продолжил Данстэн, — я хотел бы, чтобы вы направились в Марвелл для связи с полковником Грили. Я позвоню ему прямо сейчас и обрисую картину.
Госс кивнул и быстро покинул ангар, только махнул Лиз рукой на прощание, пробегая мимо. Каким-то образом, хотя как именно, она пока не могла точно определить, события, похоже, выходили из-под контроля. Участвовало слишком много людей, и было представлено слишком много ведомств.
С удивлением она поняла, что еще не прочитала пришедшее ей сообщение, сразу открыла экран ноутбука и начала работу. Сообщение, которое она расшифровала, оказалось длинным и было помечено как срочное и предназначенное только для нее, Маккея и Данстэна. Она открыла приложенный документ.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО — ТОЛЬКО ДЛЯ УКАЗАННЫХ АДРЕСАТОВ
КАСАТЕЛЬНО: МАНСУР, Фарадж
В полночь 17 декабря 2002 г., после получения донесения о деятельности ИТС на пакистано-афганской границе близ Чамана, самолет АС-130 усиленной огневой поддержки взлетел с базы ВВС США в Узбекистане (предположительно в Фергане) с заданием найти и уничтожить противника. На борту АС-130 была команда плюс 12 бойцов спецназа…
По мере того как она читала, она перестала замечать, что происходит вокруг, и пространство ангара погружалось в тишину.
— Как ты думаешь, много они знают? — спросил Фарадж, когда они сменили мокрую одежду на сухую, которую Джин упаковала в рюкзаки утром.
— Думаю, мы должны исходить из того, что они знают, кто мы такие, — сказала Джин после некоторого раздумья. — Слабыми звеньями цепи являются водитель грузовика, который видел тебя, и женщина, сдавшая мне дом, которая может меня узнать. Они знают, кто мы, поверь мне. Мы имеем дело с британцами, а они мстительные люди. И офицеры, которые руководят операцией против нас, наверняка лучшие из тех, что есть.
— Посмотрим. Пусть выставляют своего лучшего бойца. Он нас не остановит.
— Они уже выставили своего лучшего бойца, — нахмурилась Джин. — Их лучший боец — женщина.
Фарадж подвинулся на узкой мощеной тропинке под мостом.
— Что значит женщина?
— Они направили женщину. Я чувствую ее тень.
— Ты с ума сошла! Что за глупости?
Она пожала плечами:
— Это не имеет значения.
Она слышала его слабое, раздраженное дыхание. Они лежали голова к голове, завернувшись в одеяла, которые предоставляла своим жильцам Диана Мандей. Теперь, когда она была в сухой одежде, холод уже не казался таким убийственным. В Тахт-и-Сулеймане бывало и хуже.
— Сегодня мы убили двух человек, — сказала она, снова увидев полузакрытыми глазами, как лопается голова того парня.
— Это было необходимо. Там и думать было не о чем.
— Я уже не тот человек, которым проснулась этим утром.
— Теперь ты более сильный человек.
Была ли это сила? — задумалась она. Этот настороженный сон. Эта холодная отстраненность от событий? Возможно.
— Рай ждет нас, — сказал Фарадж. — Но еще не время.
Верит ли он в это? — подумала она. Что-то в его голосе — слабая, слегка ироничная нотка — заставило ее ощутить неуверенность.
— Кто ждет тебя в этом мире? — спросила она. Он упоминал о родителях и сестре. А была ли жена?
— Никто не ждет.
— Ты никогда не был женат?
Он молчал. Сквозь темноту она ощущала сильное сопротивление своим вопросам.
— Завтра мы можем умереть, — сказала она. — Почему бы нам сегодня ночью не поговорить?
— Я никогда не был женат, — сказал он, но она поняла по его тону, что кто-то был. — Она умерла, — добавил он наконец.
— Мне жаль.
— Ей было двадцать лет. Ее звали Фарзана, она была швеей. Мои родители хотели, чтобы я женился на образованной и чтобы это была таджичка, а она не была ни тем ни другим, но они… они очень ее полюбили. — Он затих.
— Расскажи мне о ней, — попросила она, чувствуя, что на каком-то уровне, несмотря на всю свою сдержанность, он хотел поговорить.
Он пошевелился и почти минуту молчал.
— Я был в Мардане, — начал он. — В медресе. Я был старше, чем большинство других учеников, — мне уже было двадцать три, когда я пошел туда, — и в религиозном отношении я был гораздо менее нетерпимым. Я пробыл там почти два года, когда пришло письмо из Афганистана, в котором говорилось, что готовится помолвка моей сестры Лайлы и по этому случаю будет устроен праздник.