Разыгрался на славу оркестр допотопный.Все наелись от пуза музыки окопной.Дирижер дирижера спешит заменить.Те, что в поле вповалку (прошу извинить),с того ворона взоров не сводят,и кого хоронить, и кому хоронить —непонятно… А годы уходят.
Все кончается в срок. Лишней крови хватает.Род людской ведь не сахар: авось не растает.Двое живы (покуда их вексель продлен),третий (лишний, наверно) в раю погребен,и земля словно пух под лопатой…А над ними с прадедовых самых времен —черный ворон, во всем виноватый.
Работа
Жест. Быстрый взгляд. Движение души.На кончике ресницы – влага.Отточены карандаши,и приготовлена бумага.
Она бела, прохладна и гладка.Друзья примолкли сиротливо.А перспектива так сладкав зеленом поле объектива.
Определяю день и час,события изобретаю,как ворон, вытаращив глаз,над жертвою очередной витаю.
Нелепо скрючена рука,искажены черты и поза…Но перспектива как сладка!Какая вызревает проза!
Уж целый лист почти совсем готов,и вдруг как будто прозреваю:как нищ и беден мой улов,не те цветы ищу я и срываю.
И жар ловлю не от того огня,и лгу по мелочам природе…Что стоит помолиться за меня?Да нынче вам не до молитвы вроде.
И вновь:Я. Злость. И трепет у виска.И пот… Какой квартет отличный!А перспектива так близка,и сроки жизни безграничны.
Песенка о молодом гусаре
Грозной битвы пылают пожары,и пора уж коней под седло.Изготовились к схватке гусары:их счастливое время пришло.Впереди – командир, на нем новый мундир,а за ним – эскадрон после зимних квартир.А молодой гусар, в Амалию влюбленный,он все стоит пред ней коленопреклоненный.
Все погибли в бою. Флаг приспущен.И земные дела не для них.И летят они в райские кущина конях на крылатых своих.Впереди – командир, на нем рваный мундир,а за ним – тот гусар покидает сей мир.Но чудится ему: по-прежнему влюбленныйон все стоит пред ней коленопреклоненный.
Вот иные столетья настали,и несчетно воды утекло,и давно уже нет той Амальи,и в музее пылится седло.Позабыт командир – дам уездных кумир.Жаждет новых потех просвещенный наш мир…А юный тот гусар, в Амалию влюбленный,опять стоит пред ней коленопреклоненный.
Надпись на камне
Посвящается московским
школьникам 33-ей школы,
придумавшим слово «арбатство»
Пускай моя любовь как мир стара, —лишь ей одной служил и доверялсяя – дворянин арбатского двора,своим двором введенный во дворянство.
За праведность и преданность дворупожалован я кровью голубою.Когда его не станет – я умру,пока он есть – я властен над судьбою.
Молва за гробом чище серебраи вслед звучит музыкою прекрасной…Но ты, моя фортуна, будь добра,не выпускай моей руки несчастной.
Не плачь, Мария, радуйся, живи,по-прежнему встречай гостей у входа…Арбатство, растворенное в крови,неистребимо, как сама природа.
Арбатские напевы
1. «Все кончается неумолимо…»
Все кончается неумолимо.Миг последний печален и прост.Как я буду без вас в этом мире,протяженном на тысячи верст,где всё те же дома и деревья,и метро, и в асфальте трава,но иные какие-то лица,и до вас достучишься едва?
В час, когда распускаются розы,так остры обонянье и взгляд,и забытые мной силуэтыв земляничных дворах шелестят,и уже по-иному крылатовсе, что было когда-то грешно,и спасаться от вечной разлукиунизительно мне и смешно.
Я унижен тобою, разлука,и в изменника сан возведен,и уже укоризны поспелии слетаются с разных сторон,что лиловым пером заграничным,к меловы́м прикасаясь листам,я тоскую, и плачу, и грежупо святым по арбатским местам.
Да, лиловым пером из Риекипо бумаге веду меловой,лиловеет души отраженье —этот оттиск ее беловой,эти самые нежность и робость,эти самые горечь и свет,из которых мы вышли, возникли.Сочинились…И выхода нет.
2. «Я выселен с Арбата, арбатский эмигрант…»
Ч. Амирэджиби
Я выселен с Арбата, арбатский эмигрант.В Безбожном переулке хиреет мой талант.Вокруг чужие лица, безвестные места.Хоть сауна напротив, да фауна не та.