— Как в шахту? Где? — Вадим Сергеевич склонился совсем близко, его горячее дыхание обдавало Сережины щеки.
— В шахту, — повторил Сережа. — Провалился... Я за вожжами пошел... Серко домой убежал...
— Вот новости! — пробормотал Вадим Сергеевич. — Где она, эта шахта? Не знаешь?..
— Не знаю... Я искал, искал... Отдохнуть захотелось...
Голова Вадима Сергеевича исчезла. В лицо Сережи опять светил фонарь.
— Саночкин! — услышал мальчик голос недалеко от себя. — Быстро на дорогу. Собирай всех. Ракетница есть?
— Машина идет! Из Собольского! — донесся далекий крик.
— Остановите! Во что бы то ни стало остановите! — закричал Вадим Сергеевич, и Сережа услышал, как звонко визгнули лыжи: должно быть, судья сам рванулся к дороге.
— Ничего, малыш, теперь все хорошо будет, — сказал ему лыжник.
— А дядю Гришу? — слабо спросил Сережа.
— И дядю Гришу выручим, — ответил лыжник. — Видишь, сколько нас!
Потом в глаза Сереже ударили снопы света, и он зажмурился. А через несколько минут он увидел вокруг себя знакомые лица: растерянного Семена Кузьмича, испуганного Женю, всегда серьезного Игоря и еще кого-то в громадном тулупе. Откуда они все? Как узнали? Слабым голосом он позвал:
— Жень! Ты здесь?
— Здесь, Сережа.
— Винтик, знаешь, у меня убежал. Я его...
Он хотел сказать, что бил Винтика, но услышал торопливый голос брата и умолк.
— Ты не беспокойся, Сережа, Винтик домой прибежал. Я его пришлю тебе, только ты... — Он хотел сказать «не умирай», но сдержался. — Только ты выздоравливай поскорее...
— Я не больной... Чего мне выздоравливать...
— Ну все-таки...
Сережу положили в кузов машины на разостланный мохнатый тулуп. Отсюда, с высоты, он увидел много людей на лыжах, большой костер, искры которого непрерывным потоком уходили в звездное небо, и освещенные костром темные стены леса.
— Дорогой вы будете его растирать, — говорил рядом Вадим Сергеевич. — Спирт у кого, ребята? Отдайте товарищам. И без задержки в больницу. Так вы говорите, прииск недалеко отсюда?
— Суковатка-то? Недалеко... — отозвался бас лыжника в огромном тулупе. — И километра не будет, сразу за Степановым ложком...
Это последнее, что услышал Сережа. Внизу шумно зарычал мотор, лесная стена ушла назад, а над Сережей склонилось лицо Семена Кузьмича.
У борта машины стояли, прижавшись друг к другу, Женя и Игорь, и почему-то испуганно смотрели на него, Сережу...
СИЛАЧЕВ НЕ СДАЛСЯ
Отправив племянника к лошади за вожжами, Силачев не стал терять времени. Он понимал, что даже с помощью вожжей выбраться из шахты ему будет нелегко: ведь рука-то одна, а делать перехваты на веревке одной рукой — почти немыслимое дело.
В стене шахты Григорий отыскивал трещины, расширял их ножом и вбивал туда куски кнутовища, чтобы получилось подобие ступеней. Делать перехваты он хотел, опираясь на эти ступени.
Время шло, а Сережа не появлялся. Что его задержало? Снять вожжи можно минут за десять-пятнадцать, а прошло уже никак не меньше получаса. Что с ним?
— Сережа! Сережа! — прокричал Силачев.
Наверху царила такая же тишина, как и здесь, в подземелье. Неужели с племяшкой что-нибудь случилось? «Ну и дела! — тоскливо размышлял Григорий. — Не отпускать бы его от себя. А куда денешь? Наверху стоять немыслимо, замерзнет».
— Сережа! Сереженька! — звал он, подняв голову вверх и вглядываясь в кусочек звездного неба, перечеркнутый черной полоской жерди.
«Не иначе, как парень тоже провалился в шахту, — пришло в голову Григорию. — Может, на прииске таких вот еле прикрытых шахтенок целый десяток...»
Григорий метался по шахте, в бессильной злобе стучал кулаком по стенам и неустанно обшаривал стены, надеясь найти выход.
А Сережа не появлялся, и мысль, что он тоже скатился в одну из приисковых шахт, казалось все более вероятной. Значит, ждать нечего, надо выбираться своими силами и спешить на помощь племяннику.
Силачев попробовал подняться по сделанным ступеням. Они сразу поломались, не выдержав тяжести большого, крепкого тела. Эх, если бы у него была веревка! Тогда можно бы подтягивать себя рукой, упираясь ногами в стенку, и добраться до жердей.
Он ощупал оставшийся от изломанного кнутовища витень. Витень был хороший, сплетенный из тонких и крепких полосок сыромятной кожи. Одна беда — короток. Как бы-его удлинить? Расплести? Получатся тонкие, слабые ремешки. Нет, им не выдержать, не годится... Из чего бы сделать веревку?
Григорий пошарил вокруг себя, и рука наткнулась на пушистый воротник тулупа. Вот это подходяще: нарезать полосок из тулупа и связать в одну. Веревка будет что надо, лучше и не придумать в таком положении. Овчины были мягкие, упругие, толстые. Правду говорил старик конюх, когда провожал в Собольское: хороший тулуп. Видимо, ездил в нем сам директор, этот старый ворчун Константин Васильевич! Ну и поднимет скандал, когда узнает, что Силачев располосовал на мелкие кусочки его директорский тулуп!