Ковров тотчас же, словно и не спал, сел, крепко вытер лицо ладонями и посмотрел на Сашу свежими ясными глазами:
— А, с железки! Что случилось?
— Машинист Когтев велел вам бумагу отдать. Говорит — важная. Только вы сами разверните: мои руки не больно чистые, кочегаром работаю...
Нахмурясь, Ковров читал телеграмму. Саша укладывал за пазуху когтевский платок-утиральник и внимательно рассматривал председателя Совета. Еще бы не смотреть: слава об этом молодом и отважном человеке шла по всему пролетарскому Уралу. Его знали и любили рабочие, люто ненавидели и боялись местные буржуи. Будучи студентом технического училища, Ковров организовал подпольную большевистскую ячейку.
Не раз попадал Ковров в лапы жандарма Курбатова. Его сажали в тюрьму, высылали из города, но он бежал, снова появлялся среди златогорских рабочих и продолжал революционную борьбу. Казалось, не было на свете такой силы, которая могла бы остановить его на этом пути.
Лицо у Коврова было сейчас усталое и худое, глаза запали глубоко. Видно, нелегко приходится председателю. Известно, буржуи шипят во всех щелях, того и гляди, что ужалят. Смотреть и смотреть за ними надо.
— Давно получили, не знаешь? — спросил Ковров.
— Получасу не прошло, товарищ Ковров. Бегом бежал.
— Бегом? Это хорошо, что бегом. Так и надо революционное задание выполнять. — Ковров потер небритый подбородок, думая о чем-то своем. — Как зовут-то тебя?
— Александр Сергеич, — доложил Саша.
— Так вот что, Сергеич, — сказал Ковров. — Сейчас же бегом обратно на станцию. И скажи Когтеву, что Ковров просит его вместе с дружиной прибыть в Совет. Немедленно!
Стуча подковами сапог, Саша побежал по гулким коридорам Совдепа.
Через час собрался златогорский Совдеп.
Это были рабочие люди, большевики, делегаты двух крупнейших заводов Златогорья: металлургического и оружейного. Несколько работниц — заточниц из сабельного цеха и трое интеллигентов: седой и степенный учитель прогимназии Доброволенский, добродушный толстяк в золотых очках, заводской доктор Бобин и вертлявый конторщик Урванцев.
Уже совсем рассвело, когда, наконец, прибыли делегаты-железнодорожники во главе с Когтевым. Ковров кивнул машинисту, тот ответил таким же коротким кивком. Они понимали друг друга, и на железнодорожников Ковров надеялся так же твердо, как на металлургов и оружейников.
Ковров вышел на возвышение:
— Товарищи! Получены тревожные вести...
Он рассказал собравшимся об обстановке и внимательно следил за людьми. Нависла серьезная опасность, предстоит тяжелое испытание: как-то они поведут себя в трудную минуту? Доброволенский побледнел и затеребил клинышек бородки. Бобин поправил очки и с интересом покосился на соседей: любопытно, как оценивают создавшееся положение. Лицо Урванцева исказил откровенный страх, и он с ужасом оглянулся на дверь — уж не входят ли вооруженные чехи? Да, на этого рассчитывать не приходится. Работницы, как по команде, обернулись в сторону мужчин: что будем делать, мужики? Ведь вам биться с врагом. Рабочие хмуро слушали Коврова, пока ничем не проявляя своего отношения к его словам.
Не дождавшись, когда закончит говорить Ковров, первым вскочил Урванцев. Замахал руками:
— Я же говорил! Я же всем говорил, что так будет! Меня никто не слушал. Вот, пожалуйста, всем конец, всех перестреляют. Господи боже мой! Что теперь делать!
— Не паникуйте, Урванцев! — крикнул Ковров.
Но Урванцева уже нельзя было остановить.
— Вам хорошо покрикивать: у вас лошади, вы снялись и уехали. А мы куда? Мы семейные, не забывайте! У чехов — оружие, пулеметы. А мы с чем? Несчастная сотня винтовок. Голыми руками, да? Как куриц перестреляют — вот тебе и Советская власть. Доигрались!
— Что же вы предлагаете? — щуря глаза, спокойно Спросил Ковров.
— Разойтись! Немедленно разойтись! Спасаться, кто как сумеет. Кто спасется — тому счастье. Другого выхода нет! Всех кучей заберут и всем конец.
И он вновь оглянулся на двери, на окна. Ему не терпелось поскорей уйти отсюда, порвать с Советами, укрыться где-нибудь в горах у углежогов.
— Тю, дурной! — поднялся с места Когтев. Показывая пальцем на Урванцева, он заговорил: — Поглядите на него, товарищи, совсем с ума спятил. Не разберешь, не то по глупости болтает, не то из этих самых... Из провокаторов.
— Не имеете права! — пронзительно выкрикнул Урванцев.
Когтев отмахнулся от него, как от мухи.
— Мне тоже помирать неохота, товарищи, — сказал он. — Времечко такое, рабочий класс в силу входит — как не пожить? Однако паниковать тоже нечего — хуже будет, скорее пропадешь. Так сгинешь, что семейство и костей не соберет...